Всяк сверчок

Старая добрая Англия сильна своими традициями. Ну, где еще подадут вам чай у георгианского камина, в сервизе времен короля Эдуарда на викторианском серебряном подносе? А уж если доведется путешествовать по английской «глубинке», «боринг инглиш кантрисайд», то уж там раритеты будут попадаться самым обыденным образом чуть ли не каждом шагу. И даже гостиница, которую вы забронировали, наверняка окажется каким-нибудь старинным домом или поместьем.

В такой гостинице, в тихом городке под названием Крю, знакомом вам по рассказу «Бангорский анабазис», останавливались мы как-то раз во время командировки с коллегой моей Таней Симаковой. Гостиница называется Крю Холл и являет собой типичный образец английского поместья 18 века, выстроенного в якобианском стиле. Особняк из красного кирпича окружен старинным парком и охраняем каменными грифонами и горгульями. Все исторические интерьеры в залах и коридорах тоже сохранились с тех времен: огромный камин из песчаника, затейливые якобианские потолки с кружевной лепниной и росписью, резные панели до потолка из мореного дуба и такие же балки и перила лестниц. Все это вызывало у нас живейший профессиональный и общечеловеческий восторг, да и спать в комнате, обитой трехсотлетним дубом, было таинственно и любопытно.

Семинары у наших английских партнеров в то время еще проходили по старинке, за круглым столом, а не в конференц-зале с проектором. Лучшие рисунки интерьеров, сделанные вручную на листах в полватмана, мы привозили с собой в здоровенной дерматиновой папке с ручкой на молнии, которая мешала нам страшно во всех видах транспорта, но была оберегаема как зеница ока. После семинара все драгоценные листы, разумеется, увозились обратно в Москву. Почему нельзя было возить сканированные цветные копии размером хотя бы вполовину меньше, или вообще отсылать сканы электронной почтой до семинара, с тем, чтобы печатать их на месте, - история умалчивает. Серьезно, я не могу даже сейчас объяснить, почему такая простая мысль никому не приходила в голову тогда. Как бы то ни было, папка ездила с нами, и с нами ночевала в якобианских интерьерах благородного дуба. Но это только присказка, а сказка будет впереди.

Собственно, вся история началась месяца через полтора после нашего возвращения из Англии, в середине октября, когда начался отопительный сезон. Сидя у себя в офисе, в окружении английской, хоть и не старинной мебели, мы коротали остаток рабочего дня за чашечкой кофе, когда в деловой тишине раздался интересный звук. Я такого раньше никогда не слышала. Звук был похож на трель цикады, только не такую заливистую, как на юге. Источник звука определялся где-то позади стола Симаковой, в районе батареи отопления, закрытой латунной сеткой в деревянной раме. С минуту мы заинтересованно прислушивались, пытаясь сообразить, что бы это значило. «Боже мой, у нас завелся сверчок! Он приносит счастье!» - вдруг умиленно воскликнула Симакова и нырнула под стол, - «Где ты, маленький?» Маленький выйти на зов не поспешил и даже прервал свою песню. «Погоди, сейчас мы тебя чем-нибудь угостим!» -Симакова cдала из-под стола задним ходом на четвереньках, поправила очки и оглядела окрестности, вытянув вверх шею и поворачивая голову на манер перископа подводной лодки. В окуляр перископа попал кубик рафинада на кофейном блюдце – Таня цапнула его и нырнула обратно под стол. Там она приоткрыла решетку радиатора и просунула в щель подношение неожиданному гостю. Угощение было принято благосклонно, и весь вечер певец Запечный услаждал наш слух своими ариями. Симакова просидела остаток рабочего дня, подперев подбородок кулаком и наслаждаясь внезапно обретенным в центре Москвы деревенским умиротворением.

Следующие дни прошли в той же идиллии: сверчок пел, Симакова кормила его сахаром и умилялась, мы с молоденькой сотрудницей Ниной веселились над Симаковой. Поскольку сверчок для Москвы - дело довольно необычное, мы всем коллективом сошлись на том, что он попал к нам из старинного английского поместья в папке с рисунками. Должно быть, заполз, когда мы там жили, да там и остался, а высадился уже в офисе. Какое-то время бедное насекомое пребывало в шоке после перелета, а как включили отопление, повеселело и стало песни орать. Такова была наша теория, полагаю, не слишком далекая от истины в части идеи, но, как выяснилось позже, абсолютно ошибочная в оценке ситуации. Сверчку было дано имя Бэрримор – в самом деле, не звать же его Иван Иванычем. Бэрримор вел себя вполне достойно, как и положено представителю древнего английского рода, и чести нашего коллектива не марал. До поры до времени.

Недели через две ритм песни Бэрримора изменился: трель стала повторяться чаще и как бы на два голоса. Мы не сразу поняли, что на самом деле это уже было не соло, а дуэт. А когда поняли, то предположили, что депортации из Великобритании подверглась сразу парочка сверчков. Они, как любители изящных искусств, заползли на свидание в нашу папку – да там и остались, застегнуты на молнию. Романтично, правда? Романтика вскоре была нарушена появлением третьего певуна или певуньи. А затем четвертого и пятого. Дальше мы уже сбились со счета, но через месяц после обнаружения Бэрримора его потомство уже сверчало в офисе по всем углам и стало наводить свои порядки в хозяйстве. Во-первых, им нужно было что-то кушать, а сахаром нам уже делиться расхотелось. Поэтому сверчки перешли на подножный корм в буквальном смысле слова: они стали пожирать нашу сменную обувь. Конечно, толстая кожа была им не по зубам, но они весьма успешно объедали кожаную подкладку туфель, а также всякие бантики и тонкие ремешочки. Обувь пришлось на ночь паковать в пакеты, но они научились и их прогрызать. С голодухи животные обкусали даже силиконовые мягкие кнопки на пульте кондиционера. Все это происходило ночью втайне от наших глаз, но горничной офисной приходилось несладко. Ведь она приходила утром еще в сумерках, а когда включала свет, то насекомые бросались врассыпную во все стороны. Может, сверчок и благородный зверь, но в таком контексте мало отличается от таракана, знаете ли. И чувства вызывает похожие.

Разумеется, о чрезвычайной ситуации было доложено высокому начальству, но оно не очень-то горело желанием закрывать салон в разгар торгового сезона на дезинсекцию. Решено было подождать до новогодних каникул, благо, на дворе уже давно стоял ноябрь. Сверчки же, пользуясь удивительным стечением обстоятельств, в отсутствие внешних врагов стали расширять ареал популяции и быстро расселились по всему салону. Теперь сверчало везде. На кухне с очагом и медными сковородками, в респектабельной библиотеке красного дерева, в дубовой спальне и даже в ванной с золотыми вензелями. Истинно английская получилась атмосфера, однако. Почти как в Крю-Холле. Клиенты приходили и восхищались:

– Ах, как мило вы это придумали – проигрывать запись сверчкового пения! Это так аутентично. Настоящее английское поместье!

– Угу! – не слишком довольно соглашались мы, пряча от взглядов носки туфель со свежеобгрызенными шнурками.

Потихоньку нас, коренных обитателей, начали теснить. На правах законных владельцев, сверчки перестали прятаться в светлое время суток и стали выползать, когда им вздумается. Если бы еще выползать! Они же, между прочим, скачут! Не хуже кузнечиков. Представьте себе картинку, когда вы сидите себе за компьютером, поглощены творческим процессом и трудитесь над проектом. И вдруг на клавиатуру перед вами шлепается немаленькое такое «прыгающее прямокрылое» - и хорошо, если на клавиатуру, а не в чашку кофе. Я, знаете ли, насекомых не всех одинаково люблю. К бабочкам или божьим коровкам, скажем, даже к жучкам-слоникам отношусь вполне позитивно. Но тараканы и тараканоподобные всегда вызывали у меня чувство омерзения - я и смотреть-то на них избегаю, а не то что руками трогать. Конечно, в сказке про Буратино сверчок был добрый и мудрый, но он был один и не прыгал к Папе Карло на клавиатуру! В общем, мы все стали какие-то нервные и ждали Нового Года так, как ждут его послушные дети детсадовского возраста.

В один из дней Бэрриморово отродье перешло границы приличий. Я сидела за своим столом и что-то печатала. Как сейчас помню, на мне было синее платье джерси с довольно широкими по низу рукавами. Вдруг боковым зрением я засекла прицельный бросок из угла в мою сторону, и в ту же секунду прыгучее насекомое оказалось у меня в рукаве и забарахталось там, пытаясь выбраться из ловушки. Натурально, у меня чуть не случился родимчик. Ощущение бегающего по руке насекомого было невыносимо противным. Я вскочила со стула и немедленно принялась вытряхивать непрошенного визитера, совершая массу нелепых, но энергичных и страстных телодвижений, сопровождаемых экспрессивными голосовыми эффектами. Пола Абдул с Мадонной отдыхают. Коллеги мои смотрели на это зрелище зачарованно, но приближаться не решались. В конце концов, мне удалось избавиться от сверчка, и я, красная и растрепанная, плюхнулась на стул в сантиметре от инфаркта.

Это было последней каплей, и я сказала начальству, что вызываю СЭС. Я сказала, что если подобный номер произойдет с кем-нибудь из клиентов, мы можем лишиться заказа. Этот аргумент возымел действие.

Служительница дуста и дихлофоса, приехавшая для предварительной оценки ситуации, на вид казалось ветераном службы, морившей еще клопов в пионерском лагере нашей юности. Но даже у нее округлились глаза при осмотре поля предстоящих военных действий. Сверчки подмигивали ей из всех щелей и углов, гнусно хихикая. «Ничего, - сказала она, - где наша не пропадала».

В назначенный день развернулись боевые действия. Сотрудники были эвакуированы в комнату, где сидело наше архибюро, по другую сторону длинного коридора. Полы в коридоре, как и во всем салоне, отделаны шлифованной мраморной плиткой, и спрятаться там негде. Поэтому сверчки до тех пор особо не стремились его преодолеть, оставаясь в обжитой уже ими части салона. Оттуда их и стали выкуривать в сторону коридора. Перед лицом надвинувшейся угрозы в виде опрыскивателей с какой-то дрянью, бедные поселенцы ринулись изо всех занятых ими укромных мест в это узкое пространство … И только тогда мы в ужасе оценили их реальное количество! Вы когда-нибудь видели бег мустангов в американских вестернах? Это было похожее зрелище. Огромная, плотная толпа шестиногих прыжками и перебежками с топотом – да, с топотом! – неслась по мраморному полу навстречу своей гибели. Сверчачья смерть стояла на другом конце коридора в халате и респираторе, а вместо косы у нее был баллон с распылителем. В этот момент мне стало их даже жалко, но таковы законы естественного отбора. Через час все было кончено.

А сушеных сверчков мы еще несколько лет после этого вытряхивали из архивных папок и выметали из дальних углов. Пока ремонт не сделали.

PS. Для меня, как для естествоиспытателя по натуре, до сих пор остается неотвеченным вопрос: чем же эти звери питались? Ведь, если сравнить сверчковую массу с количеством испорченных изделий, то перевес будет явно в пользу первой. За счет чего же они размножились? Это все же офис, а не кухня поселкового кафе. Съестного мы тут не держим, кроме того, что в холодильнике. В поедании бумаги замечены не были, может, каннибализм? Я где-то читала, что сверчки на такое способны в условиях недостатка пищи. Но все равно непонятно, как при этом популяция насекомых разрослась до такого невероятного размера. Ведь закон сохранения энергии никто не отменял. Но факт остается фактом: заселение новых земель состоялось.

На сей раз человечество победило, но говорят, что в случае глобального катаклизма только они и выживут. Надеюсь, что этого не случится.