47. Мое творчество-5

Этому "творению" уже много лет... Я нашла его в своих записях... Когда я это писала, за окном тоже была осень, только дождливая и холодная... Что получилось, то получилось...

Он сидел в баре и чиркал зажигалкой… Жизнь в последнее врем подкидывала ему такие заморочки, что распутывать их он просто устал. А выхода было не видно… Вернее, он был, но такой далекий, призрачно нереальный, трудно достижимый… И отступать было некуда, да и поздно… Он был не из тех людей, которые отступают, когда сталкиваются с необходимостью решать какие-то проблемы… А все-таки зажигалку придумал ленивый человек… Она упорно не желала зажигаться после того, как несколько часов назад он попал под проливной холодный осенний дождь, который, казалось, хотел смыть его с лица этой земли, не оставив даже воспоминаний о нем в этом грешном мире… Но он знал совершенно точно, что на свете есть один единственный человечек, кроме мамы и отца, который всегда будет помнить о нем, что бы с ним не случилось, на какой бы срок он не пропал, где бы он ни был… Он знал, что эта женщина с зелеными, словно омут, глазами всегда ждет его, никогда не задаст ненужных вопросов, никогда не попытается влезть ему в душу. Он знал, что она любит его безгранично, отдавая этой любви всю себя, не оставляя себе ни капельки. Он знал, что в ее дом он может прийти в любое время дня и ночи, обнять ее и жизнь вновь обретет свой смысл… и вернется размеренность, уютная комната, любимая женщина, разметавшаяся по подушке в сладком сне, двое взрослых детей, для которых он должен играть роль отца… Но он никак не мог решить для себя, нужно ли ему это… И поэтому ледяному дождю не удалось справиться с ним. Он твердо стоял на мокрой от пролившейся воды земле, которая раскисла под ногами и превратилась в грязь, и точно знал, что не упадет, не сдастся. Он поставил в плеер диск с тихой мелодией, которую давно хотел услышать. Звучала грустная музыка. В баре уютно потрескивал сухими дровишками камин. На его небритых, покрытых двухдневной щетиной, щеках поигрывали всполохи яркого горячего огня. А его трясло от холода. Но не от того, который царствовал на улице. А от того, который студит кровь в венах и сердце, который замораживает душу настолько, что никому, даже женщине, которую он пытался любить, не удавалось растопить этот холод, отогреть его душу.
Он сидел в том же тихом баре, что и в прошлый раз, спускал деньги доллар за долларом, и думал о будущем, которое в ближайшем совершенно не вырисовывалось… На импровизированной сцене извивалась в нежном эротическом танце танцовщица лет тридцати, глаза ее были бездонны и пусты, найти в них какие-либо мысли, чувства, эмоции было просто невозможно. Девушка была опустошена изнуряющей работой, домогательствами любвеобильных джентльменов, от которых ей приходилось постоянно отбиваться. Ему на какое-то мгновение вдруг захотелось узнать о ней все до самой маленькой тайны, но он мгновенно отогнал от себя непрошенные мысли, потому что они были слишком бесполезны и никчемны. Он взглянул на бармена, через пару минут перед ним на столе стоял фужер с хорошим дорогим коньяком и тарелочка с тончайшими пластинками благоухающего лимона. Он выпил коньяк одним большим глотком. На душе скребли кошки. Он не мог найти себе места. Музыка пробиралась в самые потайные уголки его израненной души и выворачивала ее на изнанку. Было безумно больно, хотелось кричать, ломать кости и бить кирпичи головой. Но это никому не было нужно. Всем вокруг было наплевать на его проблемы. Он встал и пошел к выходу, стараясь крепко держаться на ногах. Дверь гулко захлопнулась за его спиной, словно выплюнув его на холодную мокрую улицу. Он шел по пустынной дороге. Никто не попадался ему навстречу. Он кипел, не мог справиться с собственными эмоциями, ноги несли его в пустоту… Мгла окружала его со всех сторон, она словно брала его в плен, вела за собой, и он послушно шел, не желая и не имея сил сопротивляться. На его пути встретился телефон-автомат. Он вошел в будку, набрал по памяти номер и услышал голос любимого человечка, ее голос ласкал ему слух, мягкими нежными волнами окутывал его израненную душу, она успокаивалась, раны переставали ныть и кровоточить…Сверху на него лил водным потоками дождь. Прекрасно было звонить из автомата под дождем любимой женщине. Он готов был говорить с ней часами, не выпуская телефонную трубку из рук… С огромного черного зонта капли падали огромными хрустальными бусинами на асфальт, разбиваясь у его ботинок в мелкие брызги… Он не знал, как долго ему пришлось идти. Когда он увидел перед собой дверь, которую ему предстояло открыть, он понял, что, как всегда, последние несколько лет, судьба привела его к ней, единственной, любимой, самой дорогой женщине… Сейчас он сможет обнять ее, отогреться у камина, сесть в кресло, затянувшись самой любимой сигарой, наблюдать за игрой пляшущего в камине свой бешенный танец огня. И ничего не нужно будет говорить, ни к чему будет пытаться подобрать нужные слова, фразы… Она все поймет без слов…
Он на мгновение остановился. А надо ли ему это? Выдержит ли он все, что приготовила ему судьба? Мгновение прошло... Он поднял руку и резко нажал кнопку дверного звонка.