Уроки ненормативной лексики

Этот рассказ (автобиографический, кстати говоря) не рекомендуется читать рафинированным барышням и ярым поборникам изящной словесности.

Всем известно - талантливые люди талантливы во всем. Верно ли обратное утверждение – вот в чем вопрос… Хочется надеяться, что нет.

У меня уйма не - талантов.

Во-первых, я начисто лишена музыкального слуха, хотя один из дедушек был дирижером оркестра народных инструментов, а родная мать и двоюродная тетка обладают потрясающими голосами и в далекие, но незабвенные времена солировали в пионерском хоре. К сожалению, отцовские гены лишили меня блестящего сценического будущего. Столь неутешительный вердикт вынес мне во втором классе школьный учитель пения. Несколько лет я надеялась, что страшный приговор может быть смягчен с помощью систематических вокальных упражнений, а посему - не щадя живота своего и ушей соседей! - упорно тренировалась. Практически любую песню я могла блестяще исполнить, то есть громко проорать, на мотив «Цыпленка жареного». Увы, трояк по пению мне ставили исключительно за вызубренные биографии композиторов. Зато сейчас… Нет, исполнять арии в оперном театре мне не предлагают, но в теплой компании, где-то после десятого тоста, караоке в моем исполнении доставляет друзьям несколько минут искреннего веселья.

Во-вторых, лет с восьми обнаружились у меня проблемы с устным счетом. Я впадала в ступор каждый раз, когда требовалось произвести в уме несложное арифметическое действие, хотя позже легко одолела интегральное исчисление и высшую математику. Увы, сложить в уме тридцать восемь и шестьдесят пять и по сей день для меня абсолютно непосильная задача…

Третьим, но, смею предположить, далеко не последним моим недостатком является неспособность к иностранным языкам. С грехом пополам овладела я корявым французским в размере школьной программы, но вот мат – одна из важнейших составляющих русского разговорного языка - оказался непостижим, как виртуозная игра на виолончели…

Тут, безусловно, виновато однобокое воспитание. Дворовые приятели постигали азы «русского разговорного» в уютной домашней обстановке. Я же была вынуждена довольствоваться жалкими крохами, принесенными друзьями во двор и изрядно исковерканными при транспортировке… Приходится констатировать печальный факт – родители мои, весьма образованные в различных, бесполезных с практической точки зрения, науках – оказались жалкими профанами в столь жизненно важной области, или умело скрывали от меня свои познания.

Смешно было бы утверждать, что я НЕ ЗНАЛА простейших матерных слов, начертанных на каждом заборе и вводивших в заблуждение особо доверчивых гражданок, пытавшихся отыскать вышеуказанные атрибуты за дощатыми оградами. Известны мне были и простейшие нецензурные выражения. Но… чувствовала я себя дрессированной собакой, прекрасно понимающей слова хозяина, но не мОгущей, при всем желании, их воспроизвести…

Да, проблема заключалась именно в этом – я не могла произнести вслух даже примитивное: «Пошел на …!»

Шли годы… Насущная потребность в некуртуазных выражениях росла, а мучительные попытки выразиться терпели сокрушительное фиаско. Мне стукнуло двадцать лет, но я по-прежнему не могла изъясниться с сантехником Гришей на доступном ему языке. С трудом понимал меня и сильно пьющий сосед Петр Иванович. Однажды, возвращаясь поздно вечером с тренировки, я чуть было не заколола его, мирно спящего на коврике у собственной двери, рапирой. Получилось это нечаянно, с перепугу…

Периодически по городу начинали бродить страшные слухи о маньяках – насильниках и убийцах. Из соображений безопасности и потому как собственное оружие со сделанной на заказ рукояткой представляет для фехтовальщика большую ценность, я часто носила рапиру с собой. В тот вечер я зашла в неосвещенный подъезд дома с опаской, расчехлила оружие, и храбро выставив перед собой клинок, начала подниматься по лестнице. В липкой тишине отчетливо раздавались гнусные звуки, которые показались мне эротически–угрожающими… Я ткнула оружием в бесформенную сопящую кучу и услышала потрясающие по красоте и разнообразию непечатные выражения. Промямлив нечто бессвязное типа: «Ой, простите, Петр Иванович… Позвольте через вас переступить, пожалуйста… Благодарю вас… Извините… Спокойной ночи!», я мухой взлетела на свой этаж и «ажно заколдобилася»... Мною овладело чувство глубокого стыда, подобное тому, которое испытал режиссер Якин пред очами гайдаевского Ивана Грозного, когда смущенно лопотал царю, что он - де «языками не владеет».

Нужно было срочно принимать меры.

Спасло меня счастливое стечение обстоятельств. После второго курса комитет комсомола института организовал девицам нашего факультета бесплатную витаминную диету на два месяца – стройотряд в Молдавию. Привезли нас в замечательное местечко Кицканы на Днестре, недалеко от Тирасполя.

Шел 1980-й год, недоразвитый социализм благополучно катился к закату. В первый же день всех шестьдесят восемь бойцов (вернее – бойчих) стройотряда собрали кураторы. Они зачитали нам правила поведения и заставили расписаться каждую из нас в циркуляре по три раза.

Таким образом, мы обязались:

- Не купаться в открытых водоемах;
- Не курить и не пить алкогольные напитки;
- Не вступать в контакты с местным населением и не провоцировать оное население «неприличной» одеждой - короткими юбками и шортами.

Как вы думаете, каким образом наша компашка из семи подружек решила отметить начало трудового семестра? Вот-вот, так и было. Затарившись обалденно вкусным и умопомрачительно дешевым домашним вином (семилитровое ведро стоило пять советских рубликов!) в ближайшей деревне, мы отправились на Днестр.

Там, ничтоже сумняшеся, мы нарушили все три пункта предписания одним махом. Быстро расправившись с содержимым ведерка, некоторые из нас - особо морально неустойчивые - забыли о страшной клятве и вступили-таки в вербальный контакт с местными загорелыми ребятами. После чего все мы дружно стали купаться в «открытом водоеме». Спустя некоторое время барахтаться в воде надоело, неудержимо потянуло на подвиги. И тут в креативную голову одного из аборигенов пришла мысль обучить приезжих студенток искусству ныряния. Выбор пал на меня, как на самую водоплавающую.

Методика тренировки заключалась в следующем: я набираю в легкие побольше воздуха, ложусь на дно в неглубоком месте и начинаю перебирать руками по дну… Справившись с первыми двумя пунктами задания и изрядно замутив воду, я приступила к передвижению на руках. В этот момент мой инструктор потерял меня из виду и, обеспокоенный пропажей, решил поискать подопечную. Буквально четвертый его шаг увенчался успехом – он наступил мне на шею…

Эта картинка стоит у меня перед глазами тридцать лет: я выхожу на берег, повернув голову направо так, как это делают на параде курсанты военных училищ, поворачиваюсь всем корпусом к своему «тренеру», чтобы взглянуть ему в глаза и – выдаю виртуозную матерную тираду…

Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Остапа понесло…

Дикая боль, выпитое вино, обида и – самое главное – правильное расположение звезд в этот исторический момент, сломали мое целомудрие и сделали, наконец, из меня адекватного человека!

На следующий день меня отвезли к местному эскулапу. Серьезный доктор обхватил свернутую черепушку огромными лапищами и попытался поставить ее на место… Если кому-нибудь из вас кажется, что образное выражение «искры из глаз посыпались» - не более, чем метафора, уверяю вас – это не так! Боль была оглушительной - искры из глаз осветили мрачный кабинет, а слезы брызнули из моих глаз перпендикулярно щекам! И, представьте себе, я от души повторила доктору ту самую изысканную тираду с небольшими вариациями. Врач сразу проникся ко мне сочувствием, поставил диагноз «острый шейный миозит», надел на мою шею жутковатое сооружение наподобие старинного испанского воротника и дал больничный на десять дней!

Началась дивная курортная жизнь... Я лопала фрукты, принесенные из щедрых молдавских садов подругами, и пила вино, ежедневно поставляемое к моему столу виновником травмы. Все было бы прекрасно, вот только бедная моя головушка категорически отказывалась принимать исходное положение… Через неделю после неудачного ныряния, бредя из столовой босиком и глядя, само собой, не под ноги – туда моя свернутая башка не опускалась - а исключительно направо, я наступила на гвоздь, торчавший из доски. Эти доски с огромными ржавыми гвоздями, оторванные от упаковочных ящиков, валялись по всей территории лагеря, и, по счастливой случайности, один такой гвоздик достался моей правой пятке.

Второй визит к доктору сделал из меня местную знаменитость. Из «девушки, на которую наступили» я превратилась в «хромоножку со свернутой шеей».

Если вы думаете, что на этом мои приключения кончились, вы глубоко заблуждаетесь…

Через две недели после приезда стройотряда в Молдавию планировалась встреча нашей команды КВН с ребятами из московского института им. Патриса Лумумбы. Подготовка к игре началась еще в Минске, мне была отведена роль поэтессы на стихотворном конкурсе «буриме». В связи с непрезентабельным внешним видом команда решила обойтись без меня, если во время игры не возникнут форс-мажорные обстоятельства… По закону подлости они-таки и возникли.

Картина маслом: я выхожу на сцену Тираспольского дворца культуры с забинтованной ногой и свернутой в «испанском воротнике» головой, сияя кривой улыбкой и пытаясь повернуться к микрофону с минимальным дискомфортом для шеи. Мне нужно прочесть забавный стишок собственного сочинения и обязательно выиграть этот конкурс. Публика рыдает от восторга и падает со стульев только от моего феерического вида, не дожидаясь поэтических экзерсисов…

Мы выиграли у лумумбовцев с небольшим преимуществом, и благодарные болельщики ринулись к сцене поздравлять победителей. Две особо рьяные девицы набросились на меня с объятиями и поцелуями, и одна из них в порыве страсти попыталась вернуть мою многострадальную черепушку в исходное положение. Веселая музыка неожиданно смолкла и в наступившей тишине ярким финальным аккордом прозвучала из моих уст сочная матерная фраза, обращенная к фанатке…

Таким образом, всего за пару недель, я освоила и закрепила на практике замечательные навыки, качественно улучшившие мою дальнейшую жизнь.

Как говорится – не было бы счастья, да несчастье помогло…