Вдыхая пыли аромат

Лирический герой редко идентичен автору... Но это- тот самый случай.


Когда это было, когда это было,
Во сне, наяву?
Во сне, наяву, по волне моей памяти
Я поплыву.
/ Гильен Н./

- Привет, мам! Как дела? Что у тебя на этот раз стряслось?

- Конечно, мать сумасшедшая… У нее эти… как их… глюки. Посмела оторвать дочь от срочных дел и голодного мужа… Ну, извини старуху! Никогда больше тебя ни о чем не попрошу…

- Мамуль, ну я же приехала, сейчас разберемся с твоим мышом, или кто там у тебя завелся.

- Разберется она, как же… - Еще ворчливо, но уже потихоньку сбавляя обороты, приговаривает моя вечно брюзжащая матушка.

***

Балансируя на стремянке я лезу на антресоли, соединяющие прихожую с кухней в квартире, где прошли первые двадцать лет моей жизни. Сюда, в эту квартиру, мама привезла меня - глазастый двухмесячный сверток - из маленького приволжского городка в деревянном чемодане полвека тому назад. Так гласит семейная легенда. По правде говоря, я только спала первое время в этом тяжеленном сундуке – и в поезде, и здесь, дома. Кроватка появилась позже. А мое первое ложе хранится там, куда я сейчас с трудом забираюсь, балансируя на стремянке.

На антресолях, как утверждает мамуля, недавно поселился квартирант. За жилплощадь, мерзавец, не платит, а спать хозяйке мешает – шуршит, пищит и скребется. «Служба спасения», прибывшая по срочному вызову, делает вид, что относится к тому редкому типу женщин, который мышей не боится. Матушка уверена, что я запросто могу изловить грызуна или заключить с ним пакт о ненападении. На крайний случай приготовлена мышеловка с кусочком сыра. Но тогда мне придется контролировать ситуацию вплоть до бесславной гибели любителя халявы, то есть поселиться в родительском доме на неопределенный срок. Такой вариант мне как-то не очень…

Антресоли в маминой «сталинке» огромные: два метра на метр, и высота приличная. А чего строителям мелочиться? Потолки высоченные, можно и антресоли размером со среднюю кухню в хрущобе соорудить.

Это - мое «логово», моя «голубятня». Излюбленное место детских игр, запретное и оттого страстно желанное. На антресолях испокон веку хранилось все самое интересное: старые журналы, новогодние игрушки и маски, коньки, коробка со столярными инструментами, старый чемодан с отцовскими бумагами… Мне редко, очень редко позволяли поиграть в «домике Карлсона». Только тогда, когда родители отчаивались направить энергию неугомононного чада в тихое русло, а погода была омерзительной и категорически негуляльной. Почему они не боялись, что я спрыгну или упаду с верхотуры? Смешно! Разве может человек добровольно покинуть самое замечательное в мире место для чтохочутоиделанья?

До чего же тесно тут стало, а ведь когда-то… хорошо помню… не то, что сидеть, – почти стоять можно было! Усохли антресоли со временем, что ли… Бумс!

Запахи…

Они обрушились на меня как вылитое на голову ведро ледяной воды, ошарашив мгновенным перемещением на много лет назад. Я нечаянно ступила на борт машины времени. Задохнулась от потревоженной пыли и испугалась… Ёшкин кот, моя аллергия!

Нет! Это - не пыль. Это ароматы моего ДЕТСТВА… На детство не может быть аллергии, если оно было счастливым. Хотя глаза - черт его знает почему - щиплет…

Что это? Не может быть! Облезлый медвежонок с оторванной лапой. Бумка! Любимая игрушка… Сколько раз у него отрывался нос, а потом и лапа потерялась… Он пахнет Черным морем и пельменями – в пять лет я наотрез отказалась оставить его одного дома. Баюкала Бумку в поезде, носила на пляж, таскала медвежонка на Медведь-гору и кормила его жареными пельменями в кафе. А еще маленький медвежонок пахнет мазью Вишневского - ею я лечила мишкин «нарыв»: вылезшую из прорехи на плюшевом, когда-то желтом боку поролоновую «начинку».

Коньки… Чешские фигурные коньки, потерявшие не только свою первоначальную белоснежность, но и металлические крючочки. Они пахнут моими ссадинами на коленках, йодом и мокрыми варежками. А еще – «петушком» на палочке, которым меня угостил мальчишка в шапке с красным помпоном…

- Ну что там? – подает голос маменька. - Что ты там видишь?

Мама, я НИЧЕГО не вижу, у меня почему-то очки запотели… Я сейчас далека, очень далека от твоего хвостатого постояльца… Прости.

- Знаешь, мам, я, наверное, останусь сегодня у тебя ночевать… Хорошо? Тут столько всего интересного… Можно, я кое-что возьму?

Идиотка… Нельзя забрать пушистый сверкающий иней с деревьев и нельзя унести с собой запахи детства – они живут только здесь…

…Новогодние игрушки пахнут елкой. Огромной пушистой высоченной елкой, занимающей треть моей комнаты. Ожиданием чуда, безуспешным караулением Деда Мороза, мандаринами и тортом «Наполеон».

Старые журналы… Они пахнут - нет, не может быть! - первыми всамделишными духами. Самыми что ни на есть французскими, которые невыездной отец выклянчил у знакомого академика, вернувшегося из Парижа, к маминому дню рождения. Как она их прятала! А я разбавляла водой содержимое красивого флакончика и сматывалась из дома до прихода родителей, чтоб никто не унюхал. Сколько у меня потом было изысканных духов, но этот запах – запах первого свидания и первого поцелуя – упоителен…

Отцовские рукописи пахнут отцом и шоколадом. Дома почти всегда были хорошие конфеты, хотя в магазинах они не лежали - их «выбрасывали» и «расхватывали». Немного конфет мама насыпАла в вазочку на столе, а остальные хранились здесь, на антресолях, сразу за дверкой. Их можно было достать, встав на цыпочки, если поставить на стул табуретку. Я всегда находила заначку по запаху. Отец знал о контрабандном конфетопоедании, но матери не выдавал.

Фотоувеличитель, ванночки для проявителя – закрепителя… Запахи химикатов: сульфита, фиксажа, фотопленки. Дешевенькая «Смена» у меня появилась во втором классе и я заболела фотографией. Готова была часами сидеть рядом с отцом в ванной при магическом свете красного фонаря и наблюдать за чудом возникновения изображения на чистом листе бумаги… А вот и глянцеватель, пахнущий горячим металлом, часто обжигавший мне пальцы и с треском выплевывавший черно-белые фотографии.

Связка моих писем…

Неужели я так часто писала родителям? Старые конверты пахнут поездами, Волгой, юностью и дерзостью. Моей независимостью и… страстным желанием вернуться сюда, в этот дом, в уютное и безопасное место, под родительское крыло. Но - нет… Птенцы вырастают и строят свои гнезда.

- Я заварила чай! – задрав голову, сообщает мама. - Что там делаешь?

Я ДЫШУ воспоминаниями… И «плыву по волнам моей памяти, исчезая в этих волнах»…

Я не знаю - сколько мне сейчас лет и зачем я здесь. Я вдыхаю запахи своего детства, абсолютного, неповторимого счастья и уплываю, уплываю…

Не мешай мне, мама. Пожалуйста…