Еще один кусочек. Продолжение рассказа.

Обещанное...

***

Лидия Александровна устало посмотрела на часы:
- Так! Время вышло! Сдавайте работы!
Прошка тихонько чертыхнулся. Он лихорадочно дописывал последние строчки, но никак не успевал…
Точку в последнем предложении он поставил как раз в тот момент, когда раздался звонок с урока.
- Фу-у-у… Успел!
Он положил тетрадку с самостоятельной работой на стол учителя, подхватил рюкзак и был таков!
Однако, около ворот, ему пришлось притормозить.
Около них стояла очень знакомая «Нексия», рядом с ней очень знакомая мама в черном костюме.
- Привет! Ты, что меня ждешь? Зачем? – удивился Прошка.
- Кого же я могу еще здесь ждать? – удивилась мама. – Садись!
Прошка резво устроился на сиденье рядом с водительским.
Мама села за руль, повернула ключ в замке зажигания. Машина довольно зафыркала, готовая сорваться с места.
- Куда мы едем?
- Что-то ты, сынок, совсем заучился! Сегодня же похороны Елены Михайловны! Наташиной мамы!
- У-у-у!!! Черт!!! – взвыл Прошка. – Числа перепутал! Думал – завтра!
- Действительно, заучился! – грустно усмехнулась мама. – Ну, что? Едем?
- Едем!
Пашка решительно защелкнул замок ремня безопасности.

***

- А теперь прощайтесь!
Отец легонько подтолкнул Наташу к открытому гробу, стоявшему на двух обшарпанных табуретках. Но девочка, не двинувшись с места, начала вдруг дрожать как от сильного озноба и часто дышать – вот-вот и сорвется в истерику.
Юрий Николаевич оставил дочь в покое, подошел к гробу и поцеловал мертвую жену в холодные губы.
- Прощай, Леночка…
Несколько дней назад Елена Михайловна, вместе с дочкой попали в большую аварию. Мать успела откинуть дочку в сторону, а сама вдруг схватилась за голову и медленно осела на асфальт. Ей в висок попал кусок бордюрного камня, выбитый из поребрика отчаянно тормозящей фурой. Женщина умерла мгновенно.
После этого Наташа впала в какой-то странный ступор. Она ела, пила, односложно отвечала на вопросы, а потом садилась на диван в своей комнате и смотрела в стену.
Провожающих Елену Михайловну в последний путь собралось немного, поэтому с прощанием дело не затянулось.
Наконец, домовину закрыли крышкой и заколотили. Потом на длинных кусках материи опустили в могилу и провожающие, по обычаю стали бросать в могилу горсти земли.
Мерзлые комья земли безразлично стучали об крышку. Потом стук перешел в сухой шорох. Могильщики споро работали лопатами, заполняя могилу, отсекая ушедшее от живущего.
От этих звуков Наташа стала дрожать еще сильнее, а, когда рабочие взялись за лопаты, она вдруг всхлипнула и уткнулась Прошке в плечо:
- Не могу я… не могу… когда вот так…
- Пойдем к машине, - только и сказал мальчик, подхватил ее под руку и увел прочь, подальше от могилы.
Прошка засунул девочку на заднее сидение «Дэшки». А сам остался стоять, внимательно оглядываясь по сторонам. Дождался, пока в глубине салона перестанут всхлипывать, открыл переднюю дверцу, достал из бардачка упаковку бумажных салфеток и протянул девочке:
- Вот… Возьми…
- Спасибо, Проша.
Она попробовала улыбнуться, но попытка явно не удалась и Наташа резко отвернулась.
- Сбежали? – неожиданно сказали за Прошкиной спиной.
- Ага!
Мальчик неторопливо повернулся.
- А ты, мамочка? Что? Тоже удрала?
- Нет. Юрий Николаевич попросил, чтобы Наташа пока у нас пожила. Пусть все эти похоронные дела закончатся. Ты не против, сынуля?
- Отчего же, - солидно сказал «сынуля». – Пусть поживет!
- Тогда поехали! На поминках и без нас обойдутся!

***

Мяфиться – это вам не просто кошку погладить!
Мяфиться – означает, что пушистое создание вам полностью доверяет и не ждет никаких подвохов. Поэтому можно забраться вам на колени, встать на задние лапы, а передними опереться о ваши плечи и внимательно посмотреть – глаза в глаза.
И до того пристально домашний любимец на тебя смотрит… А ты на него… И возникает между вами немой диалог. А потом рука хозяина, как бы сама собой, тянется к загривку маленького зверя.
И…
Нет! Это не просто поглаживания! Надо медленно провести рукой вдоль кошачьей спины, почувствовать, как напрягаются и расслабляются сильные мышцы под шелковистой потрескивающей шерстью.
И сам мех!!!
Ну, это отдельная история каждой, отдельно взятой кошки!
Одно движение, другое, третье…
Даже не из глотки, а откуда-то из глубин тела пушистика поднимается вдруг, а потом становится все более и более громким утробное урчание.
Кот внимательно смотрит на вас, иногда, на секунду, впиваясь когтями вам в плечи.
Вы смотрите на него, продолжая гладить…
И через несколько минут мяфанья, котяра готов на все! Даже, если вы решите влить ему в ухо противогрибковое средство или отхватить давно мешавший бедняге колтун под хвостом, который до этого он защищал с яростью самурая.
Но такое «счастье» случается гораздо реже чем хотелось бы.
Резкий звук.
Невольное движение.
И все!
Кот мгновенно приходит в себя: «Чего это я?». И быстренько удаляется по своим кошачьим делам.
Но Кузя, великолепный персиковый перс (прошу прощения за тавтологию!), который жил вместе с Прошкой и его мамой, слыл великим специалистом по мяфанью и его давно не смущали звуки и толчки. И, когда хозяева поручили ему приглядывать за Наташей, а сами куда-то уехали, он запрыгнул ей на колени, потоптался немного… и основательно взялся за дело, не обращая внимания, когда девочка вдруг вздрагивала или отводила взгляд.
Зато труды его были вознаграждены.
Наташа постепенно расслабилась, медленно опустилась на диван и уснула.
- Хоть какая-то польза от животины!
Дядька Никифор легко спрыгнул со шкафа на пол.
- Хорошо он ее усыпил, - сказал домовенок, следуя за дядей. – Теперь точно сутки спать будет.
Кот недовольно фыркнул. Медленной и подчеркнуто независимой походкой он удалился из комнаты. Но кончик поднятого вверх и распушенного хвоста мелко дрожал, как бы показывая: «Попробуй, тронь!».
Но домовым было не до него.
- Вот, значитца, будешь сидеть у нее в головах и сны светлые навевать! – приказал Никифор. – А злую черную тоску-печаль прочь отгоняй. Эта девочка для нее сейчас самая желанная добыча!
- Так сутки и сидеть? - тоскливо спросил домовенок.
Дядька Никифор посмотрел на него укоризненно:
- Эх, молодежь! Ладно! К ночи я тебя сменю. Но из дома, ни ногой! Может твоя помощь понадобиться.

***

Наташа и не заметила, как кончилась весна, и наступило лето.
Горе, заполнявшее душу, потеснилось, уступая место новым впечатлениям. Ощущение потери никуда не ушло, но подернулось дымкой, затуманилось, потеряло четкие очертания.
Как и тот сон…
Наташа все вспоминала, вспоминала и никак не могла извлечь из памяти подробности того, что ей снилось, когда она спала на диване в гостях у Прошки и его мамы.
Но иногда, когда перед сном разум вдруг извлекал из памяти картину той страшной аварии или похорон… девочка закрывала глаза… и… вдруг снова полет! А вокруг разливается светлое, с каким-то неуловимым желтоватым оттенком, сияние… И свобода от всего земного! И музыка… На грани слуха, но от которой по телу вдруг разливаются волны бодрости и свежести.
Но стоило проснуться, и сон мгновенно таял, как роса под жарким солнцем.
Так она и жила, как на качелях – от горя к покою и радости…
А потом начались каникулы, и отец увез ее к Черному морю, в Абхазию, где жил его старый друг.
Большой дом, куча разновозрастных детей, собаки, кошки, даже павлины!
И море!
В конце августа Наташа вернулась домой. Она похудела, вытянулась вверх, став похожей на гибкую тростинку, волосы выгорели на солнце и, на фоне загоревшей кожи, казались совершенно белыми. За купанием, походами в горы, играми, шалостями, обильными вечерними трапезами, когда за столом собиралась большая семья, скорбь окончательно увяла и отвалилась от души. Нет, девочка ничего не забыла, но теперь она могла жить дальше, и ничто не мешало смеяться от души, когда весело, или радоваться наступившему утру…
А тут и первое сентября наступило!

***

Вот чем точно Наташа удалась в отца, так это полным отсутствием кулинарных и прочих талантов к ведению дома. Готовила, стирала, убирала и вообще занималась хозяйством всегда Елена Михайловна. Нет, она пыталась научить дочку готовить и прочим премудростям, так нужным хозяйке дома, но… Уборка, стирка, глажка Наташе хоть как-то давались, но с кулинарией так ничего и не вышло.
Наташа старательно повторяла все движения матери, учила наизусть рецепты, но поджарить картошку… даже сварить яйцо превращалось для нее в почти невыполнимую задачу.
В конце концов, родители смирились с отсутствием у Наташи кулинарных талантов.
- Ничего не поделаешь! – шутливо говорил папа, пробуя результат очередного Наташиного эксперимента. – Это как отсутствие музыкального слуха. Кому-то медведь на ухо наступил, а тебе…
- Слон! – в тон отцу отвечала Наташа. – На всю голову.
Так и жили.
Мамины таланты в Наташе так и не проснулись. Папа морщился, поедая ее стряпню, но молчал, ибо в нем кулинарных способностей оказалось еще меньше чем в дочке. Девочка горестно вздыхала и тоже помалкивала. Постепенно они перешли на всякие там пельмени, консервы, да колбасы, короче на все то, что не надо особо готовить. Иногда к ним приезжала бабушка – мамина мама – тогда они объедались всякими вкусностями и вспоминали маму.
Так и жили.
Осень прошла. И зима миновала…

***
Весна пришла…
Как-то тихо и незаметно, очень вкрадчиво, к ним в гости стала заглядывать соседка. Одинокая женщина, лет тридцати. А еще у нее был трехлетний пацан, которому требовался папа.
Поэтому у нее, то соль внезапно кончалась, то кран протекал, то лампочка перегорала, и папа приходил соседке на помощь…
Возвращаясь, домой, папа грустно вздыхал, но глаза так масляно блестели…
Наталья, было, насторожилась, но тут соседке пришел вызов из Германии, и она укатила в уютный фатерлянд.
Папа еще повздыхал, а потом к ним в гости стала заглядывать – как он ее представил дочери – коллега по работе. Он просил называть гостью тетей Риммой, но Наташа упорно держала дистанцию и звала ее: «Римма Викторовна».
Эта кандидатура тоже продержалась недолго – нашла богатенького и выскочила замуж.
Ну… так папа говорил…
Имена третьей и четвертой претенденток Наташа даже запомнить не успела, так быстро они промелькнули.
Зато пятая задержалась…
Папа звал ее Иришкой…
Наташа же упорно величала ее Ириной Анатольевной.
Библиотекарь…
Работает в технической библиотеке, где папа ее и встретил, когда пришел за нужной книгой.
В этот раз Наташа испугалась всерьез.
Отец все чаще вел разговоры о том, что дочка растет, а ведь он мужчина и не может ей помочь в решении всяких женских проблем.
Да и дому хозяйка не помешает.
На этом он замолкал, смущенно кряхтел, становился пунцовым…
Тем разговор обычно и заканчивался.
Но однажды он все-таки решился поговорить с дочерью начистоту.
Долго кряхтел, откашливался…
Наташа сидела в позе «примерная ученица» - прямая спина, руки на коленях, глаза широко распахнуты, в лице внимание и готовность слушать.
- Понимаешь… - наконец, сказал папа. – Мы… ну… то есть я и Иришка… Ирина Анатольевна, то есть…
Он помялся.
- Ну,… в общем мы хотим пожениться! Вот!
Слово было сказано, и папа облегченно вздохнул.
Они несколько минут помолчали.
Потом отец не выдержал:
- Ну, что же ты молчишь?
Наташа задумчиво подняла глаза к потолку.
Выдерживать паузу она умела мастерски.
Родитель вскочил с дивана и возбужденно забегал по комнате:
- Девчонка! Я бы мог просто поставить тебя перед фактом, что мы женимся и все! Ведь дом без хозяйки и не дом вовсе. А ты еще слишком мала, чтобы на тебя взваливать этот груз! Да и я… Я мужчина, понимаешь? Я маму тоже очень любил, но нельзя, же вечно жить прошлым!
Он выдохся и плюхнулся на диван.
- Мне там, - он кивнул на дверь, ведущую в спальню. – Очень одиноко ночами… Мне бы просто привести сюда Ирину сюда и тебя не спрашивать… Но ты уже большая девочка и способна меня понять. Ну? Ты так и будешь молчать?
Голос отца опасно зазвенел.
- Прости, папочка, но хозяйкой здесь останусь только я! – сказала Наташа, как отрезала.
- А… - отец аж поперхнулся от того КАК она это сказала.
- Да, папочка, я даже готовить научусь, вот!
- Я так и знал, - горько вздохнул отец.
Наташа сорвалась со стула и бросилась к нему на шею.
- Прости меня, прости! Ну не нужна мне вторая мама! Не нужна!
- Что же с тобой поделаешь, - папа обнял ее, прижал к себе. – Придется мне доживать век бобылем.
- Ну что ты, папочка! – Наташа отстранилась и ласково посмотрела на отца. – Я же все понимаю! Встречайся, с кем хочешь! Можешь даже приводить их сюда попить чаю! Только не оставляй их здесь ночевать!
- Договорились! – засмеялся отец.
Тем дело и кончилось.
Наташа успокоилась – папочка у нее человек слова и раз пообещал, что никого сюда не приведет – значит, так оно и будет.
Но теперь и ей придется потрудиться! И надо обязательно научиться готовить! А то папка уже изнемог на полуфабрикатах.


***


И тут вдруг вспомнилось…

***

В субботу, обычно обедали в зале – самой большой комнате квартиры.
Это была Традиция!
Да!
Именно так – с большой буквы!
Вообще-то родители Наташи к любым традициям относились наплевательски. А из всех праздников признавали только Новый год и дни рождения.
Так и дочку воспитывали – приучали доверять здравому смыслу, а не устоявшимся мнениям.
Зато у них были Обеды!
Мама начинала готовиться еще в пятницу. Она листала толстые тетради с записями рецептов, шелестела страницами кулинарных книг. Что-то записывала на отдельных листочках, считала, думала о чем-то, еле заметно шевеля губами.
А утром папа отправлялся по магазинам с длинным списком ингредиентов нужных для обеда.
Он возвращался, по его словам: «нагруженный аки мул». Разгружался и уходил в гараж, чтобы не путаться под ногами мастера.
Пока мама возилась на кухне, Наташа включив, что потяжелее, «драила квартиру». Ну-у-у…, иногда овощи чистила…
Потом они вместе сервировали стол.
Возвращался папа. Всегда веселый, пахнущий бензином и водкой.
Приходило двое-трое друзей.
Наташа обычно звала Пашку.
И вот звучало «три зеленых свистка» - так папа любил говорить – присутствующие рассаживались за столом, дверь кухни открывалась…
И на проголодавшихся обрушивалась волна запахов!
Не! Какие-то ароматы, чуть ли не тайком, просачивались тоненькими струйками и будоражили воображение.
Но, когда открывалась дверь кухни…
Тут и самый сытый почувствовал себя самым голодным. А человек неподготовленный мог и слюной подавиться.
Мама здоровалась с гостями и исчезала в спальне: «Поправить всякие мелочи».
А папа шел на кухню и прикатывал оттуда двухэтажную тележку, заставленную кастрюлями с яствами.
Далее все шло строго по распорядку – закуски, первое, второе и десерт.
Но на сладкое у ребят в животах места уже не оставалось и они, осоловевшие, шли в Наташину комнату. Там они падали на разные концы дивана, и некоторое время сидели совершенно неподвижно, лениво перебрасываясь короткими фразами.
Следом за ними заходила мама с тарелкой вкусняшек. Но дети на еду уже и смотреть не могли.

***

Наташа горько вздохнула.
Теперь осталось только вспоминать о вкусностях.
Само собой, магазинные полуфабрикаты с домашней стряпней не сравнятся.
Но теперь она разозлилась:
- Да неужели я совсем неумеха?! Я научусь готовить!
В комнате родителей, над маминым столом (он так и остался маминым), который Наташа тщательно вытирала каждый день, на полке лежала стопка толстых тетрадей, исписанных мелким аккуратным почерком, и стояли книги по кулинарии.
И для начала, она решила нажарить картошку. Чего проще-то?
У мамы это получалось легко и просто, буквально играюче. Наташа только диву давалась ее умению, ведь все ее попытки окончились неудачей.
Только не надо девочку винить!
Вспомните сами, – с какого раза у вас самих получилось то, что надо?
Ароматная, в меру соленая, не пересушенная, но прожаренная, с красивой золотисто-коричневой корочкой, так приятно хрустящей на зубах.
Да чтоб, во время жарки, такой аромат по дому растекался, что сразу хотелось пойти и съесть ее!
Помыть и почистить несколько картофелин Наташа смогла без труда. Это она и при маме преспокойно делала.
- Что же дальше?
Она зажгла газ, поставила на огонь сковороду, задумчиво покрутила в руках желтоватую, словно колобок деревенского сливочного масла, картофелину.
- Ее как-то надо порезать, - решила Наташа. Она вспомнила, как ловко справлялась с ножом мама и покачала головой. – Нет, мне так резать, не дано.
Она положила картофелину на разделочную доску, взяла большой нож, которым обычно резали мясо, и старательно разрезала картофелину пополам.
- Фу-у-у!!! Получилось!
Половинки пополам, потом еще и еще.
Наташа положила нож на стол, критически осмотрела результаты своего труда.
Конечно, это не такая уж аккуратная соломка, как мамина, зато кусочки аккуратные.
И сковорода…
- А черт!
Как раз разогрелась…
Наташа подула на обожженные пальцы, высыпала картошку на сковороду.
Раздалось громкое шипение.
- Ура! Все правильно идет!
Но тут из сковороды повалил густой дым, и запахло горелым.
- Вот ведь! – с досадой сказала Наташа. – Про масло забыла!
Неудача ее не расстроила.
- Попробую еще раз! Теперь уж точно про масло не забуду!
И точно!
Налила!
Но, когда ссыпала картошку в сковороду, брызнула раскаленным маслом на руку, резко дернулась.
Очень аккуратно нарезанные брусочки бухнулись с доски, масло выплеснулось, попало на огонь.
- Фу-у-ух!!!
Масло вспыхнуло!
- У-у-у-у!!!
Горящая сковорода, с грохотом, полетела в мойку, как раз на гору очисток, под струю холодной воды.
- Ш-ш-ш-ш… - обиженно зашипел остывающий металл.
- Вот так… приключение… - пробормотала девочка. – Аж копоть до потолка!
А тут еще и Прошка заявился.
- Горим? – весело спросил он, стоило Наташе открыть дверь. – Где горим?
- Заходи! – молодая хозяйка посторонилась, пропуская приятеля в квартиру. – Картошку учусь жарить!
- Ого! – восторженно завопил Пашка. – Молодец, какая! И как? Получается?
- Ничего не выходит, - честно сказала девочка. – Две неудачные попытки. Но в третий раз у меня обязательно получится! Ты вот что – иди в мою комнату и комп включи. А то будешь меня от дела отвлекать! И вообще! – Наташа задрала нос. – Не люблю, когда кто-то на кухне под ногами путается!
- Хозяюшка! – язвительно хмыкнул Пашка.
Вскоре из комнаты послышались выстрелы и вой умирающих монстров.
- Ну, чисто ребенок! – Наташа вздохнула и пошла на кухню. По пути она остановилась и строго сказала своему отражению. – Повторенье – мать учения!
Третья попытка оказалась наполовину подгоревшей, наполовину сырой. Но это кулинарное творение можно было назвать хотя бы условно съедобным.
- Ничего, сказал Пашка, мужественно пережевывая Наташино творение. – Еще раз триста попробуешь, и все получится!

Продолжение следует...