Одна дома, еее! И еще, какие стихи вы любите про войну?

В моем детстве у меня была книжка стихов "детям о войне". Вот от туда стихи

Письмо на фронт.

- Здравствуй, папка! Ты опять мне снился,
Только в этот раз не на войне.
Я немного даже удивился -
До чего ж ты прежний был во сне!
Прежний-прежний, ну такой же самый,
Точно не видались мы два дня.
Ты вбежал, поцеловался с мамой,
А потом поцеловал меня.
Мама будто плачет и смеётся,
Я визжу и висну на тебе.
Мы с тобою начали бороться,
Я, конечно, одолел в борьбе.
А потом принёс те два осколка,
Что нашёл недавно у ворот,
И сказал тебе: «А скоро ёлка!
Ты приедешь к нам на Новый год?»
Я сказал да тут же и проснулся,
Как случилось это, не пойму.
Осторожно к стенке прикоснулся,
В удивленье поглядел во тьму.
Тьма такая – ничего не видно,
Аж круги в глазах от этой тьмы!
До чего ж мне сделалось обидно,
Что с тобою вдруг расстались мы...
Папа, ты вернёшься невредимый!
Ведь война когда-нибудь пройдёт?
Миленький, голубчик мой родимый,
Знаешь, вправду скоро Новый год!
Я тебя, конечно, поздравляю
И желаю вовсе не болеть.
Я тебе желаю–прежелаю
Поскорей фашистов одолеть!
Чтоб они наш край не разрушали,
Чтоб как прежде можно было жить,
Чтоб они мне больше не мешали
Обнимать тебя, тебя любить.
Чтоб над всем таким большущим миром
Днём и ночью был весёлый свет...
Поклонись бойцам и командирам,
Передай им от меня привет.
Пожелай им всякую удачу,
Пусть идут на немцев как один...
...Я пишу тебе и чуть не плачу,
Это так… от радости… Твой сын.

И вот
Вставай!

Наш отец давно в походе -
третий год как на войне.
Наша мама на заводе,
а кому с братишкой? Мне!

Ты вставай, вставай, вставай,
не тянись и не зевай!

Я с тобой отлично слажу:
мигом печку растоплю,
и бельё твоё поглажу,
и болтушкой накормлю.

Ты вставай, вставай, вставай,
шире глазки открывай!

Утро нынче голубое,
жёлтых листьев полон сад.
Будем мы гулять с тобою
два и три часа подряд.

Ты вставай, вставай, вставай,
вот штанишки, надевай!

А польётся дождик частый,
притащу тебя домой,
синеглазый и вихрастый,
дорогой братишка мой!

Ты вставай, вставай, вставай,
обниму тебя давай!

Письмецо.

Раскудрявилась берёзка
возле нашего окна,
прибежала письмоноска,
принесла письмо она.

Я сидела, песни пела
у окна на сундуке...
Вижу, мама побелела,
письмецо дрожит в руке.

Я вскочила, подбежала,
письмецо отобрала.
Я его к груди прижала,
я конверт надорвала.

А читать-то не умею!
Мама плачет - не прочтёт...
Мы сидим и плачем с нею
просто-напросто впричёт.

Нам бы век не разобраться,
да пришёл сосед - Лука
и прочёл письмо от братца,
краснофлотца-моряка.

Он здоров, он фрицев лупит,
он недаром на войне!
Он вернётся, куклу купит
и подарит куклу мне.
Е. Благинина.

***

На печке.

Забрал мороз окошко
серебряным щитком.
В печи стоит картошка
с топлёным молоком.

А на печи-то сухо,
тепло... Сиди себе!
К трубе приложишь ухо,
буран поёт в трубе.

Я делаю игрушки
до самой темноты:
Из деревяшек - пушки,
из лоскутков - бинты.
Я буду санитарка,
а печка - лазарет.
Бойцам на печке жарко,
да лучше места нет.

Здесь очень сладко спится,
особенно в углу...
Из школы брат примчится,
мы сядем все к столу.
Мы станем есть картошку
с топлёным молоком.
Возьмётся мать за ложку
да и вздохнёт тайком.

Вздохнёт! А это значит,
ей горше с каждым днём.
Она так часто плачет
о брате о моём.

О том, который в море
уже давно в бою -
воюет на линкоре
за Родину свою.
За наш колхоз, за речку,
за вербу у плетня,
за дом, за этк печку,
за маму, за меня..

Из этой же книжки
Почему ты шинель бережёшь?— Я у папы спросила.
Почему не порвёшь, не сожжёшь?— Я у папы спросила.
Ведь она и грязна и стара, Приглядись-ка получше,
На спине вон какая дыра, Приглядись-ка получше!
Потому я её берегу, — Отвечает мне папа,
Потому не порву, не сожгу, — Отвечает мне папа,
Потому мне она дорога,
Что вот в этой шинели
Мы ходили, дружок, на врага
И его одолели!

Вот так выглядела книжка

Господи, какие же они трогательные
От каждого слезы наворачиваются, я бы все выучила!!

Я до сих пор знаю все наизусть. Моя мама с ума сходила от этой книги, потому что спать днем я соглашалась только под нее. Она успевала мне раза 3 ее прочитать пока я засну

Стихотворение «Тётя Катя» написала девочка 15 лет Ляпина Виктория. Лет 45 назад я читала этот стих на смотре худ.самодеятельности - и он есть в сети- чудеса.
Выцветшие розы на халате…
Выцветшие розы на обоях…
У моей соседки тёти Кати
С той войны не возвратились трое…

Ласковой рукой не постучали
В тихие, тоскующие ставни,
А она-то целый год встречала
Эшелоны шумные цветами.

Как беду той женщины измерить,
Что в глаза смотрела всем военным?
Тётя Катя не могла поверить,
Не хотела верить похоронным…

Есть в Карпатах голубые ели,
Обелиски на вершинах гор.
Навсегда остался с батальоном
Рыжеусый весельчак-майор…

За Дунаем, под деревней Веретёна,
Лес от ветра в сторону наклонен,
Там, в тени развесистого клёна,
Парень белокурый похоронен…

В избу с рушниками, образами
На краю бендерского села
Девушка с красивыми глазами
Из разведки дальней не пришла…

Тётя Катя отмечает даты –
День рожденья каждого солдата.
Стол накроет, позовёт мальчишек,
Угостит румяным пирогом.

А потом расскажет о погибшем,
Так расскажет, будто о живом!

Выцветшие розы на халате…
Выцветшие розы на обоях…
У моей соседки тёти Кати
С той войны не возвратились трое…

Друнину- обожаю. "Зинку " - тоже читала со сцены. Я в детстве была активным самодеятельным чтецом. И многое до сих пор помню.

Перед войной, как будто в знак беды,

Чтоб легче не была, явившись в новости,

Морозами неслыханной суровости

Пожгло и уничтожило сады.



И тяжко было сердцу удрученному

Средь буйной видеть зелени иной

Торчащие по-зимнему, по-черному

Деревья, что не ожили весной.



Под их корой, как у бревна отхлупшею,

Виднелся мертвенный коричневый нагар.

И повсеместно избранные, лучшие

Постиг деревья гибельный удар...



Прошли года. Деревья умерщвленные

С нежданной силой ожили опять,

Живые ветки выдали, зеленые...



Прошла война. А ты все плачешь, мать.


1945

Александр Твардовский. Библиотечка избранной лирики. Москва, "Молодая Гвардия", 1964.

Знаю наизусть,любимый стих.

Это было в мае на рассвете,
Нарастал у стен рейхстага бой.
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой.

У столба, дрожа, она стояла,
В голубых глазах застыл испуг.
А куски свистящего металла
Смерть и муку сеяли вокруг.

Тут он вспомнил, как, прощаясь летом,
Он свою дочурку целовал,
Может быть, отец девчонки этой
Дочь его родную расстрелял.. .

Но сейчас, в Берлине, под обстрелом,
Полз боец и, телом заслоня,
Девочку в коротком платье белом
Осторожно вынес из огня.
Г. Рублев
Скольким детям возвратили детство,
Подарили радость и весну.
Рядовые Армии советской,
Люди, победившие войну!

И в Берлине в праздничную дату
Был воздвигнут, чтоб стоять в веках,
Памятник советскому солдату
С девочкой, спасенной на руках.

Г. Рублев

А еще можно почитать "Сын артиллериста" Автор Симонов Константин. Для сообщения текст длинноват, но тоже в детстве очень нравилась книжка. Яндекс ищет без проблем, просто не знаю можно ли здесь ссылки давать.

К.Симонов "Сын артиллериста"
Этот стих знаю с третьего класса. Мама мне его прочла и я очень захотела выучить и выучила.
АРТИЛЛЕРИСТА
1941

Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.

А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.

Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—

Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.

Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.

Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...

А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!

— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.

А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.

— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!

Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!

Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!

Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!

И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.

В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.

Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...

Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.

Много текста,но это стоит прочесть.

САШКО
Уходит отец в партизаны,
Прощаться с отцом нелегко.
И вслед обливаясь слезами,
Бежит быстроногий Сашко.
Нет детскому горю предела,
Отец наклонился в седле:
За стремя хвататься не дело,
Ты лучше разведай в селе.
И вот тебе в руки граната -
Теперь ты готов ко всему.
И дай я тебя обниму

Сашко примечает у хат,
Где дворик, поросший травой,
Фашистские ходят солдаты,
Тут офицеры из штата...
В минуту Сашко на крыльце!
В сердце надежна храбрость
Решимость на детском лице.

Я видел - в лесу партизаны,
Я шел по опушке вчера,
Я видел своими глазами:
Кто-то сидел у костра.

За пазухой холод гранаты ,
Гладкий холодный металл,
Мальчик стоит среди хаты,
Он все хорошо рассчитал:
Медленно, длинно, подробно
Он продолжает рассказ...

Довольно! кричат ему злобно,
Где партизаны сейчас?
Ненависть больше не пряча,
Сашко выпрямляется весь
Колышется голос ребячий:
Тут партизаны, здесь.

Быстро метнулась граната
В тех шестерых у стола
Быстро метнулась граната
К ним смерть, как расплата, пришла.

Сашко, мальчишка босоногий,
Не жить тебе в тихом селе,
Не бегать по теплой дороге,
Спокойный лежишь ты и строгий,
Величие в детском челе.

Грозной и яростной мести
Детские жаждут сердца.
Сашко мальчуган босоногий,
Мы отомстим до конца.

За город, истерзанный боем
За мирную хату твою,
За полное сердце героя,
Погибшего в смертном бою.

Я очень рада, что и нынешняя молодежь , оказывается любит военную поэзию. Я без слез не могу читать стихи о войне.Столько силы, мужества....и добра

А мне еще очень нравятся стихи Роберта Рождественского
"Везет на фронт мальчика товарищ военврач,
Мама моя, мамочка, не гладь меня и не плачь...

Почитай, если заинтересовала

Какая же ты молодец, здорово, что у нас такая замечательная молодёжь!!!
Для меня очень сильным является " Варварство" Мусы Джалиля, читала в школьные годы на День Победы, до сих пор помню наизусть.
Муса Джалиль
Варварство
Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,--
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
-- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! --
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
-- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? --
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
-- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.--
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

Перед атакой Семена Гудзенко. Очень пронзительный, до мурашек пробирающий стих. Особенно в исполнении Высоцкого.

Когда на смерть идут,- поют,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.
Снег минами изрыт вокруг
и почернел от пыли минной.
Разрыв - и умирает друг.
И, значит, смерть проходит мимо.
Сейчас настанет мой черед,
За мной одним идет охота.
Ракеты просит небосвод
и вмерзшая в снега пехота.
Мне кажется, что я магнит,
что я притягиваю мины.
Разрыв - и лейтенант хрипит.
И смерть опять проходит мимо.
Но мы уже не в силах ждать.
И нас ведет через траншеи
окоченевшая вражда,
штыком дырявящая шеи.
Бой был коротким.
А потом
глушили водку ледяную,
и выковыривал ножом
из-под ногтей я кровь
чужую.

Из современных -- Саша Кладбище, "Однажды мы будем солдатами"

Однажды мы будем солдатами, когда время настанет скверное.
Я еще не уверен с датами. Это глупо звучит, наверное, – тут же вон, ребятня в песочнице, солнце в небе широколицее…Ты не думай, нет, мне не хочется, ни в окопы, ни на позиции; но ночами во сне мерещатся те убитыми, те – распятыми... Только мы одни, вроде, держимся – ведь однажды мы будем солдатами.
Молодыми, не очень… Разными. Кто-то трусом, а кто героем, намотаем портянки грязные, рассчитаемся, встанем строем, и от первого до десятого каждый выкрикнет свое имя.
Знай, однажды мы будем солдатами, я уверен, мы станем ими.
Мы расстанемся с играми детскими,
со дворами своими спокойными,
когда небо взорвется c треском и
вся земля запылает войнами…
И, смирившиеся с утратами, будут плакать по нам родители.
Однажды мы будем солдатами – с сигаретой в обшлаге кителя, с пневмонией, холерой, ранами, с похоронками и жетонами, с сапогами в грязи и рваными, и с молитвами, и со стонами, и с привычной бомбежкой утренней, с фотографией втрое сложенной, и с патроном в кармане внутреннем – тем одним, для себя отложенным, с челюстями до боли сжатыми, с отрешенным безумным взглядом... Однажды мы будем солдатами.

Потому, что война уже рядом.

Яночка666 пишет:

Вы может не поверите, две девицы 17-18 лет сидят и вместо Интернета читают стихи И такое было.

Верю.

Многие парни в 17-18 лет мечтают как, улучшить мир. И даже спорят об этом. Вместе Интернета и "тусы".

Может что-нибудь из Теркина?
Ну и мое любимое

* * *

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.

Автор,спасибо Вам за пост.

Р.Рождественский Читала на конкурсе 5 летняя кнопочка - зал плакал
Баллада о маленьком человеке
На Земле безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды — прекрасным утром —
постучалась к нему в окошко
небольшая, казалось, война…
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую — по размерам — шинель.
…А когда он упал — некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня в полный рост!

За окнами весенний лес летит.
Я еду в ленинградской электричке,
Напротив меня девочка сидит
С Георгиевской ленточкой в косичке.

Сегодня эту ленточку носить
На сумке можно, можно – в виде брошки
Но я прекрасно помню и без лент,
Как бабка не выбрасывала крошки.

Как много лишнего мы слышим в дни побед
Но только этой патоке с елеем
Не очень верят те, кто в десять лет
Питался в основном столярным клеем.

А время умножает всё на ноль
Меняет поколение поколением
И вот войны подлеченная боль
Приходит лишь весенним обострением.

Над этой болью многие кружат
Как вороньё, как чайки… И так рады
Как будто свой кусок урвать хотят
Бетонно-героической блокады.

Я еду в поезде, смотрю на всё подряд
В окно, на девочку с прекрасными глазами.
А за окном солдатики лежат
И прорастают новыми лесами

Проезжаю я зловещие места
Там, где человек – главное богатство недр,
Где ещё с войны бойцы лежат
По трое на один квадратный метр.

Там везде шаги, там голоса,
ЧуднЫе огонёчки по болотам.
Тени по ночам тебе поют
Как будто просят и хотят чего то:

«Откопай меня, браток, я Вершинин Саня,
Пятый миномётный полк, сам я из Рязани.
Много ты в кино видал о солдатах версий
Щас послушаешь мою, эх, будет интересней»

И начнут они вещать
На языке стонов, недомолвок...
Хочешь убежать, но впереди
Они опять мелькают между ёлок:

«Откопай меня скорей, умоляю снова!
Я Моршанников Сергей, родом из-под Пскова.
Адресок мой передай в рОдную сторонку
Восемнадцатый квадрат, чёрная воронка»

А под утро всё взревёт, полетит куда то
И попрёт на пулемёт в штыковую с матом
И деревья все вверх дном: ввысь растут коренья
В этом славном боевом месте преступления.

Расчудесный уголок, не леса, а сказка.
Наступил на бугорок, глядь, а это каска.
Чуть копнул – и вот тебе: котелок да ложка.
И над этим, надо всем – ягода морошка.

Над землёю месяц май молод и прекрасен,
Электричка подъезжает к станции «Апраксин».
В небе караван гусей, скоро будет лето.
Девочка в своей косе поправляет ленту...

Это слова песни Игоря Растеряева Георгиевская ленточка

ОЖИВШАЯ ФРЕСКА
Как прежде, падали снаряды.
Высокое, как в дальнем плаваньи,
Ночное небо Сталинграда
Качалось в штукатурном саване.

Земля гудела, как молебен
Об отвращеньи бомбы воющей,
Кадильницею дым и щебень
Выбрасывая из побоища.

Когда урывками, меж схваток,
Он под огнем своих проведывал,
Необъяснимый отпечаток
Привычности его преследовал.

Где мог он видеть этот ежик
Домов с бездонными проломами?
Свидетельства былых бомбежек
Казались сказочно знакомыми.

Что означала в черной раме
Четырехпалая отметина?
Кого напоминало пламя
И выломанные паркетины?

И вдруг он вспомнил детство, детство,
И монастырский сад, и грешников,
И с общиною по соседству
Свист соловьев и пересмешников.

Он мать сжимал рукой сыновней.
И от копья Архистратига ли
По темной росписи часовни
В такие ямы черти прыгали.

И мальчик облекался в латы,
За мать в воображеньи ратуя,
И налетал на супостата
С такой же свастикой хвостатою.

А рядом в конном поединке
Сиял над змеем лик Георгия.
И на пруду цвели кувшинки,
И птиц безумствовали оргии.

И родина, как голос пущи,
Как зов в лесу и грохот отзыва,
Манила музыкой зовущей
И пахла почкою березовой.

О, как он вспомнил те полянки
Теперь, когда своей погонею
Он топчет вражеские танки
С их грозной чешуей драконьею!

Он перешел земли границы,
И будущность, как ширь небесная,
Уже бушует, а не снится,
Приблизившаяся, чудесная

Это Пастернак... И про родной мой Сталинград...

«Рассказы деда».

«Давно войны не видел я,
Ведь это к лучшему, мои друзья!
Вы знаете, что было в бое?
Как вспоминаю, в сердце боли…
Я помню, как я первый раз стрелял,
и я от страха весь дрожал,
но помнили о новых поколеньях
и помнили о маленьких сраженьях.
Никто не хочет отдавать свою страну
и каждый про себя шептал:
«Я за Страну здесь всех порву»!
Хочу сегодня я сказать, мои друзья
Много танков видел я
Немцы все заряды заряжали,
А мы храбро наступали.
Вот наступил день счастья,
Когда я покорил ненастья!
Наш народ самый справедливый
Добрый, умный и красивый!!!!

Автор: Кальченко Анастасия 11 лет - моя дочь )))

Эдуард Асадов


День Победы. И в огнях салюта
Будто гром: - Запомните навек,
Что в сраженьях каждую минуту,
Да, буквально каждую минуту
Погибало десять человек!

Как понять и как осмыслить это:
Десять крепких, бодрых, молодых,
Полных веры, радости и света
И живых, отчаянно живых!

У любого где-то дом иль хата,
Где-то сад, река, знакомый смех,
Мать, жена... А если неженатый,
То девчонка - лучшая из всех.

На восьми фронтах моей отчизны
Уносил войны водоворот
Каждую минуту десять жизней,
Значит, каждый час уже шестьсот!..

И вот так четыре горьких года,
День за днем - невероятный счет!
Ради нашей чести и свободы
Все сумел и одолел народ...

А я обожаю это еще со школы:
БАЛЛАДА О ДВАДЦАТИЛЕТНИХ.

Навсегда двадцатилетним —
прожившим так мало...

Улетают секунды в прошлое,
Им обратной дороги нет.
Что с того, что мы мало прожили?
Что с того, что нам двадцать лет?

Захватили житейские хлопоты,
Мы идем навстречу ветрам.
Нам порой не хватает опыта,
Не хватает нежности нам.
Не хватает написанной песни,
Не хватает счастливых дней,
Но еще никому не известно,
С чем мы встретимся в жизни своей.
Может быть, через год, через месяц,
Через день,
Через час,
Через миг
Мне придется судьбу свою взвесить,
Оценить — что узнал, что достиг,
Разграничить, что было — что стало,
Разделить темноту и свет,
Что с того, что мы прожили мало?!
Что с того, что нам двадцать лет?!
Мы с рождением не опоздали:
И на нас хватает сейчас
И дорог, и огня, и стали,
И боев хватает на нас.
Тишина, перебор гитарный...
Не за эту ли тишину
Погибают советские парни,
Не по песням узнав про войну?!
Не прося у смерти отгула,
Провалившись в черный разрыв,
Тишину во дворах Кабула
Неширокою грудью закрыв.
И сияет в глазах поблеклых
Отголоском счастливых снов
Небо синее, словно в окнах
Деревенских российских домов.
Поседев не по возрасту рано,
Не прожив и полжизни земной,
Погибают братья-славяне
Вдалеке от России родной.
Да возможно ль такое? Возможно ли?
Да! Возможно! Сомнений нет!
Что с того, что мы мало прожили?!
Что с того, что нам двадцать лет?!
Мы порою грубы. Простите.
В сердце каждого — свой тайник.
Но спросите у нас, спросите —
Что мы думаем в этот миг.
В миг, когда еще выжить пытаемся,
Замерзая в кровавом снегу,
И с последней гранатой взрываемся,
Чтоб живыми не сдаться врагу.
И поверьте словам, поверьте
Нашим мыслям в последнем бою:
Говорят, что за миг до смерти
Вспоминаешь всю жизнь свою:
Руки матери, запах хлеба.
Скрип калитки в ночной тишине.
Голубое российское небо
В деревенском далеком окне...
И, проваливаясь, падаешь в прошлое,
И обратной дороги нет!
Что с того,
что мы мало прожили?!
Что с того,
что нам двадцать лет?!

Февраль 1984 г.

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.

Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.

Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.

У Друниной обожаю это:

ПРИНЦЕССА

Лицо заострила усталость,
Глаза подчернила война,
Но всем в эскадроне казалась
Прекрасной принцессой она.

Пускай у «принцессы» в косички
Не банты — бинты вплетены,
И ножки похожи на спички,
И полы шинельки длинны!

В палатке медпункта, у «трона»,
Толпились всегда усачи.
«Принцессу» ту сам эскадронный
Взбираться на лошадь учил.

Да, сам легендарный комэска
Почтительно стремя держал!
Со всеми суровый и резкий,
Лишь с нею шутил генерал.

…А после поход долгожданный.
Отчаянный рейд по тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе…
Принцесса, она ж санинструктор,
Как надо, держалась в седле.

Она и не помнила время,
Когда (много жизней назад!)
Ей кто-то придерживал стремя,
Пытался поймать ее взгляд.

Давно уже все ухажеры
Принцессу считали сестрой.
…Шел полк через реки и горы —
Стремительно тающий строй.

Припомнят потом ветераны
Свой рейд по глубоким тылам,
И ветер — клубящийся, рваный,
С железным дождем пополам.

Тепло лошадиного крупа,
Пожар в пролетевшем селе…
Принцесса, она ж санинструктор,
Вдруг резко качнулась в седле.

Уже не увидела пламя,
Уже не услышала взрыв.
Лишь скрипнул комэска зубами,
Коня на скаку осадив…

В глуши безымянного леса
Осталась она на века —
Девчушка, дурнушка, принцесса,
Сестра боевого полка.

Еще Тушнова:
Четыре недели у нас на глазах
с солдатскою жизнью прощался казах.
Лежал он истаявший, серый, как дым,-
как быть нам, что делать с таким молодым?
Ему говорю: - Поправляешься, друг,-
а он догорает, почти что потух.
А рядом капели гремит перестук,
с рассвета горланит соседский петух,
а в лужах такая лежит синева,
заглянешь - кружиться пойдёт голова,
заглянешь - и сердце сожмётся до слёз:
и кто ж это радость такую принёс?
- Ты, может быть, хочешь поближе к окну?
Дай ноги прикрою, в халат заверну.
А может, налить тебе чаю ещё?
А может быть, снова заныло плечо?
- Спасибо, сестра, ничего не хочу.
Я лучше один полежу, помолчу.
Тогда говорю я: - Будь ласков, скажи:
а верно, что степи у вас хороши?
Что ранней весною в тюльпанах они,
что красные маки в степи, как огни?-
И так у него засияли глаза,
как будто на них набежала слеза,
и тёмный румянец пошёл по лицу,
как будто бы жизнь воротилась к бойцу.
И, сжав мои пальцы в бессильных руках,
привстал он и начал рассказывать мне
единым дыханьем, на двух языках,
о лучшей на свете своей стороне.
В палату хирург приходил и ушёл,
пришла санитарка и вымыла пол,
и смерклось, и стала багровой заря...
Я, видно, солдата спросила не зря,
уснувшее сердце его бередя.
Я слышала, скрипнула дверь в коридор -
то смерть притворила её, уходя...
На этом мы с ней и покончили спор.

Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
О тебе мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтоб услышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты сейчас далеко-далеко.
Между нами снега и снега.
До тебя мне дайти не легко,
А до сметри — четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твой негасимой любви.

Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю эту полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей.
Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?
Сегодня, предвечернею порою,
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по полям людьми они брели.
Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?
Летит, летит по небу клин усталый -
Летит в тумане на исходе дня,
И в том строю есть промежуток малый -
Быть может, это место для меня!
Настанет день, и с журавлиной стаей
Я поплыву в такой же сизой мгле,
Из-под небес по-птичьи окликая
Всех вас, кого оставил на земле.

Ну и последний стих

Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя...
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы —
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей...

Когда слышу песни, что выше... Тоже слезы на глазах. Мы с друзьями часто поем ... Еще Темная ночь одна из любимых, А Смуглянка!!! Какая классная!

Если говорить о песнях, то:
Алексей, Алешенька, сынок!

Постарела мать за много лет,
А вестей от сына нет и нет.
Но она всё продолжает ждать,
Потому что верит, потому что мать.
И на что надеется она…
Много лет, как кончилась война,
Много лет, как все пришли назад,
Кроме мёртвых, что в земле лежат.
Сколько их в то дальнее село
Мальчиков безусых не пришло.
Раз в село прислали по весне
Фильм документальный о войне.
Все пришли в кино и стар, и мал,
Кто познал войну и кто не знал.
Перед горькой памятью людской
Разливалась ненависть рекой.
Трудно было это вспоминать.
Вдруг с экрана сын взглянул на мать.
Мать узнала сына в тот же миг
И пронёсся материнский крик.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Словно сын её услышать мог.
Он рванулся из траншеи в бой,
Встала мать прикрыть его собой.
Всё боялась - вдруг он упадёт,
Но сквозь годы мчался сын вперёд.
Алексей, кричали земляки,
Алексей, просили добеги.
Кадр сменился, сын остался жить,
Просит мать о сыне повторить.
Просит мать о сыне повторить,
Просит мать о сыне повторить.
И в атаку снова он бежит
Жив, здоров, не ранен, не убит.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок.
Алексей, Алёшенька, сынок
Словно сын её услышать мог.
Дома всё ей чудилось кино,
Всё ждала вот-вот сейчас в окно
Посреди тревожной тишины
Постучится сын её с войны.

Нет слов...слова песни звучат и звучат в голове, уже неделю...и слезы...лучше всего эту песню поёт Мартынов.

Письмо

...Я тебя не ждала сегодня
И старалась забыть любя.
Но пришел бородатый водник
И сказал, что знает тебя.

Он такой же, как ты, лохматый,
И такие же брюки-клеш!
Рассказал, что ты был под Кронштадтом.
Жив...
Но больше домой не придешь...

Он умолк.
И мы слушали оба,
Как над крышей шумит метель.
Мне тогда показалась гробом
Колькина колыбель...

Я его поняла с полслова,
Гоша,
Милый!..
Молю...

Приезжай...
Я тебя и такого...
И безногого...
Я люблю!
И.Уткин

А это обо всех, кто не вернулся:
Расул Гамзатов
Нас двадцать миллионов
От неизвестных и до знаменитых,
Сразить которых годы не вольны,
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.
Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,
Где путь, как на вершину, был не прям.
Еще мы женам снимся молодыми,
И мальчиками снимся матерям.
А в День Победы сходим с пьедесталов,
И в окнах свет покуда не погас,
Мы все от рядовых до генералов
Находимся незримо среди вас.
Есть у войны печальный день начальный,
А в этот день вы радостью пьяны.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.
Мы не забылись вековыми снами,
И всякий раз у Вечного огня
Вам долг велит советоваться с нами,
Как бы в раздумье головы клоня.
И пусть не покидает вас забота
Знать волю не вернувшихся с войны,
И перед награждением кого-то
И перед осуждением вины.
Все то, что мы в окопах защищали
Иль возвращали, кинувшись в прорыв,
Беречь и защищать вам завещали,
Единственные жизни положив.
Как на медалях, после нас отлитых,
Мы все перед Отечеством равны
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.
Где в облаках зияет шрам наскальный,
В любом часу от солнца до луны
Бьет колокол над нами поминальный
И гул венчальный льется с вышины.
И хоть списали нас военкоматы,
Но недругу придется взять в расчет,
Что в бой пойдут и мертвые солдаты,
Когда живых тревога призовет.
Будь отвратима, адова година.
Но мы готовы на передовой,
Воскреснув,
вновь погибнуть до едина,
Чтоб не погиб там ни один живой.
И вы должны, о многом беспокоясь,
Пред злом ни шагу не подавшись вспять,
На нашу незапятнанную совесть
Достойное равнение держать.
Живите долго, праведно живите,
Стремясь весь мир к собратству
сопричесть,
И никакой из наций не хулите,
Храня в зените собственную честь.
Каких имен нет на могильных плитах!
Их всех племен оставили сыны.
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.
Падучих звезд мерцает зов сигнальный,
А ветки ив плакучих склонены.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.
<Перевод Я.Козловского>