Православие. ВЕРНАЯ ДО СМЕРТИ. (Горничная Царской Семьи Анна Степановна Демидова).

Тем, кто был до конца верноподданным,
Кто пожертвовал честно собой,
Чьи тела все штыками изодраны,
Души чистые, Ты упокой.

17 июля 1918 года произошло событие, которое повлекло не только крушение Российской империи, но, по словам митрополита Анастасия (Грибановского), «равновесие поколебалось повсюду». Это – расстрел в Ипатьевском доме в Екатеринбурге одиннадцати человек: семи членов Царской Семьи Романовых – Императора Николая Александровича (50 лет), Императрицы Александры Фёдоровны (46 лет), Цесаревича Алексея (13 лет), Великих Княжон Ольги (23 года), Татьяны (21 год), Марии (19 лет), Анастасии (17 лет); верных слуг – доктора Евгения Сергеевича Боткина (53 года), Анны Степановны Демидовой (40 лет), Ивана Михайловича Харитонова (48 лет), Александра (Алоизия) Егоровича Труппа (62 года).

Кто были эти люди, по Божьему Промыслу оставшиеся с Царской Семьёй, чтобы добровольно разделить с Ними до конца Их участь? Им стоило сказать одно слово отречения, чтобы спастись. Они не сказали этого слова, «…потому, что уже давно, в глубине своих сердец, обрекли свои жизни в жертву тем, которых любили и которые сумели создать в окружающих столько привязанности, мужества и самоотвержения» (П. Жильяр).

15 марта 1917 года Государь делает в своём дневнике скорбную запись: «Кругом измена, и трусость, и обман». В то страшное время вероломства, предательства, доносительства нашлись люди, проявившие верность долгу, Богу, собственной душе. Их немного, потому что единицы способны жертвовать собой. Эти люди, оставшиеся в тени Царственных знаменитостей, своей любовью и преданностью окружали Венценосных друзей, став им опорой, став им всем миром, олицетворяя в глазах Царственных Мучеников всех их подданных.

Среди них – комнатная девушка Анна Степановна Демидова. Анна (или, как её называли родные, Нюта) родилась 14 января 1878 года в Череповце в семье Степана Александровича и Марии Ефимовны Демидовых. Упоминание о славном роде Демидовых можно найти уже в XVIII веке; к концу XVIII века купец Василий Никифорович Демидов был бургомистром, городским головой Череповца. Его сын Андрей Васильевич продолжил и приумножил семейное дело, внук Александр Андреевич был избран I председателем Череповецкого Общественного банка и исполнял должность церковного старосты Воскресенского Собора более 20 лет.

Эта должность никоим образом не оплачивалась, скорее, требовала постоянных личных затрат на приобретение необходимых предметов церковной утвари, ремонт и содержание собора, была всегда почетна. Правнук Степан Андреевич Демидов (отец Анны) был казначеем Городской Думы, гласным уездного земского собрания членов городской управы, членом сиротского суда, председателем «Череповецкого общества взаимного от огня страхования» (благодаря деятельности общества, «…по своей горимости Череповец относился к группе самых счастливых городов России»), другом и сподвижником известного череповецкого главы Ивана Андреевича Милютина. Имел на Воскресенском проспекте дома с магазинами под №28 и № 31. Мать Анны умерла рано, оставив сиротами четверых детей. У Анны были братья Александр и Николай, а также сестра Елизавета 1883 года рождения. Все дети Демидова получили прекрасное образование. Сын Александр стал инженером Путиловского завода, Елизавета с отличием окончила Череповецкую Мариинскую женскую гимназию в 1905 году (14-й выпуск) и получила аттестат домашней учительницы по истории, Николай был одним из учредителей Череповецкого «Дома трудолюбия», вносил деньги на его развитие, а также содержание училища и бесплатной столовой для бедных при нем.

Анна окончила «Учительскую женскую школу с рукодельными классами» при Иоанно-Предтеченском Леушинском монастыре, а затем – Ярославское художественное училище. Патронаж над этим заведением осуществляла Императрица Александра Федоровна. По всей видимости, там она и заметила талантливую ученицу, работы которой (рисунки и вышивки) постоянно занимали первые места на ежегодных выставках. По окончании учебы Анне Демидовой было предложено место комнатной девушки. Анна Степановна имела своей главной обязанностью обучение шитью, вышиванию, вязанию и прочему рукодельному мастерству Великих Княжон.

Императрица считала, что любая женщина должна уметь и пуговицу пришить, и рисовать, и вязать, и ухаживать за больными. Она тщательно выбирала учителей для своих детей, считая, что «выше всех знаний для человека должна быть чистая совесть и праведная жизнь». Элегантная, образованная Демидова, знающая несколько иностранных языков и прекрасно играющая на фортепиано, поселилась в Царском Селе. Придворные работницы получали зарплату, могли принимать родственников. Елизавета Степановна вспоминала, как ездила к сестре в гости в Летний Дворец, в Царское Село, в Ливадию. Видела Цесаревича Алексея и Великих княжон. А. С. Демидова

Особенно теплые отношения связывали Анну Степановну с младшей из Княжон – Анастасией. В тех случаях, когда семья уезжала за границу, а маленькая Анастасия еще не знала грамоты, девочка просила кого-нибудь из взрослых написать Аннушке, поздравить с праздником, сообщить новости. На одной такой открытке читаем: «Поздравляю мадмуазель Анну! Анастасия. До скорой встречи!» (Из частного архива). Позже Анастасия пишет сама: «Дорогая Нюта! Поздравляю тебя с праздниками и желаю провести их по возможности с весельем. Хотя пишу немного поздно, но лучше поздно, чем никогда. Анастасия, Париж». У Анны был жених – Николай Эрсберг, брат другой комнатной девушки, Елизаветы Эрсберг, с которой она дружила. Но, если бы она вышла замуж, то должна была либо уволиться, либо прейти на другую должность.

А поскольку Анна очень привязалась к Императорской Семье, то от возможности устроить личную жизнь отказалась. Воспитанница Леушинского монастыря, Анна неоднократно писала родным, что службу у Помазанника воспринимает как послушание и по своей воле никогда его не бросит. Она с восторгом и любовью рассказывала сестре Елизавете о Царской Семье. По ее словам, все члены Семьи были чрезвычайно трудолюбивы, каждый день детей был расписан по часам. «Дети должны учиться самоотречению. Они должны учиться отказываться от собственных желаний ради других людей», – считала императрица. Царская Семья относилась к Демидовой с большим уважением.

Сам Государь называл на Вы и по имени-отчеству, а Государыня: «Моя хорошая большая Нюта Демидова», – в письме к Вырубовой от 23.01.1918 г. Сохранились письма: «Милую Анну Степановну сердечно поздравляю с днем Ангела, мысленно крепко целую и мои самые лучшие пожелания. А. Ф.» Анне Степановне за преданную службу было пожаловано потомственное дворянство.

Связь с родным Череповцом и семьей Демидова поддерживала постоянно. Последний раз она приезжала в Череповец в 1907 году и останавливалась в своем доме на Воскресенском, 31. Люди вышли ее встречать и «стояли вдоль дороги от вокзала до самого дома. А она–то в коляске сидит, как солнышко сияет», – вспоминала няня.

1904 г., в Череповец, Е. С. Демидовой: «Благодарю за письма. Пришли, если есть, виды Череповца… Нюта».

Август 1907 г., в Череповец, Е. С. Демидовой – из Петергофа: «Напиши скорее, что нужно купить для фотографа и стоит ли мне привезти с собой каких-нибудь цветов вроде золотого дерева и т.п. И вообще, что надо привезти? Поклон всем, получили ли вы мои письма? Нюта».

Декабрь 1914 г., из Москвы – в Череповец: «Милая сестра! Как ты себя чувствуешь? Где и что твой муж? Я сижу одна в Москве, 13-го буду в Царском. Что твои ребятишки? Я вчера видела их во сне. Очень бы хотелось посмотреть на всех вас… Нюта».

Из Протокола Александры Александровны Теглевой : «…Приехал Государь. Он виделся сначала с Императрицей в Ее комнатах внизу дворца. После этого Он прошел к детям. Здесь я тогда впервые и увидела Государя после отречения. Меня поразило Его спокойствие. Но Анна Степановна Демидова, когда я высказала ей это свое удивление, мне ответила, что это не так. Она сказала, что сцена Их встречи была потрясающая: Её Величество плакала, Государь был очень потрясен, когда происходило это их свидание».

21 марта генерал Корнилов от имени Временного правительства объявил Государыне, что Государь и она арестованы. «Многие изменили Им: командир сводного полка Рессин, граф Апраксин ушел от них, убежал начальник конвоя граф Граббе. Забыл Их близкий Государю человек – свитный генерал Нарышкин, ни разу Их не навестивший в Царском». (Из Протокола Теглевой). Все обитатели Царского Села, «кто не желал подвергаться тюремному режиму, должны были покинуть дворец до четырех часов 21 марта» (П. Жильяр) Право покинуть Романовых было и у Демидовой, но она осталась верна Императорской Семье, которой прослужила всю свою жизнь, это была ее Семья, и другой у нее не было. Ей дано было право на свободу, но она предпочла изгнание. Императрица была тронута верностью Демидовой.

И в Сибирь Анна поехала личной горничной Александры Федоровны, а фактически, почти что членом семьи. По крайней мере, ела она за одним столом с Романовыми. Дорога.

Из писем Государыни:

«13/26. 04. В Иевлеве заночевали. Мы втроем спали в одной комнате, Мария на полу, Нюта в гостиной…»

«15/28.04. Покинули Тюмень. Едва уснули. Чудесная солнечная погода. Николай и я – в первом купе, дверь рядом – Мария и Нюта… Станция Називаевская – Мария и Нюта выходили гулять немного. Писала детям». Из дневника Государя:

«14/27.04. Суббота… Прибыли в Тюмень при красивой луне с целым эскадроном, окружившим наши повозки… Приятно было попасть в поезд, мы и наши вещи имели отчаяно грязный вид. Легли спать в 10 часов, не раздеваясь, я – над койкой Аликс, Мария и Нюта – в отделении рядом».

Из записей «Дневника» А. Демидовой: «Пока в дороге меньше думаешь о том, как будет дальше, но на душе тяжелее, как только вспомнишь, как ты далека от родственников и увидишь ли их опять и когда?! Я пять месяцев не видела ни разу сестру». Тобольск: Из «Дневника» Анны Демидовой: «Прибыли в Тобольск в 6 часов. Князь Долгоруков с Макаровым поехали в губернаторский дом, чтобы распределить комнаты. Через два часа они вернулись с печальными известиями. О, ужас! Дом почти пустой; без стульев, столов, умывальников, без кроватей и т.д. Зимние рамы не выставлены с лета и грязны, всюду мусор, стены грязны. Словом, дом совсем не приготовлен…. Так мы сидим на пароходе, пока не будет все готово… Да, это был для нас удар».

Из дневника Анны видно, что все приехавшие с Царской Семьей едины в своем стремлении служить Государю. Все равны. Все – одно целое. Ее душа болит за Алексея Николаевича, за Великую Княжну, за Жильяра…

Четверг, 10 августа. «Сидели весь день дома… В 6 часов дождь перестал, выглянуло солнце. Настенька (графиня Гедрикова) пошла в город. У Алексея Николаевича заболела рука и ухо; он, бедный, плакал. У Великой Княжны Марии Николаевны повышенная температура – 38,6. Она лежит. Жильяр седьмой день в постели. День ужасно тоскливый». Высоко, на горе, находится Софийский Собор, в котором почивают мощи Св. Иоанна Тобольского, прославленного в царствование Николая II. К мощам с записочками, с просьбами послужить молебен приходят, по просьбе Императрицы. Иногда Анна иногда Чемодуров, которые могли при Тобольском режиме еще выходить в город. К Святому Иоанну Тобольскому возносят свои молитвы узники, с просьбой об укреплении духовных сил.

5 февраля 1918 года Государыня Императрица пишет Анне Вырубовой, получив от нее известие о смерти ее отца: «Упокой душу дорогого отца. Завтра утром Аннушка пойдет и закажет в соборе сорокоуст у раки святого (Иоанна Тобольского) и помолится за нас всех…» Вечерами семья и слуги собираются за чтением. Из дневника Демидовой мы узнаем, что 10 сентября «вечером, как всегда, было чтение. Читал Долгоруков».

11 сентября: «Вечером чтение. Читал Государь». 12 сентября: «Вечером чтение до 11 часов, читал Боткин». И, наконец, последний этап заключения и окончание земного странствия узников. Екатеринбург. В Екатеринбурге Демидова, единственная из женской прислуги, последние 53 дня вместе с Романовыми проводит в Ипатьевском доме, среди шайки наглых головорезов, в атмосфере непрекращающихся издевательств.. Ч.-С. Гиббс5 запомнил Анну Степановну Демидову «высокой, хорошо сложенной женщиной, склонной к полноте, которая вопреки ее физической внешности, была чрезвычайно робкого характера». «Вечером накануне отъезда из Тобольска Семья и свита собрались в верхней гостиной. Гиббс: «Разговаривали мало, и никто не притворялся, что ему весело. Это была поистине трагическая прелюдия к неизбежной катастрофе. После чая свита спустилась вниз и стала просто сидеть и ждать». Так получилось, что именно Гиббсу Анна Степановна призналась: «Я так боюсь большевиков, мистер Гиббс. Я не знаю, что они могут с нами сделать». Она очень боялась, но не отказалась сопровождать Государыню. То, что Анна Степановна Демидова вовсе не была героиней, презирающей опасность и саму смерть, поднимает значимость ее подвига. «Ничего, жизнь – суета, все готовимся в Царство Небесное. Тогда ничего страшного нет. Все можно у человека отнять, но душу никто не может» (Александра Федоровна).

С уравновешенной, доброй, трудолюбивой Нютой и это последнее пристанище могло показаться уютным. Из письма Великой Княжны Марии Николаевны:«…Нюта штопает чулки. Утром вместе стелили постель… Покачалась с Нютой на американской качели, гуляла с Папой взад и вперед…» Из Дневника Государыни: «Дети с Нютой штопали белье…» Они стараются всячески ободрить, поддержать друг друга. Строки письма Государыни Александры Федоровны полны боли: «Вспомните тех, других. О, Боже, как за них страдаем, что они переживают, невинные… Венец им будет от Господа. Перед ними хочется на коленях стоять, что за нас страдают, а мы помочь им не можем, даже словом. Это тяжелее всего».

14 июля, за 3 дня до убийства, когда священник Иоанн Сторожев совершил последнюю обедню для собравшейся в зале Царской Семьи и их приближенных, все были грустные и, как обычно, не пели. Диакон, вместо того, чтобы прочесть, по ошибке запел: «Со святыми упокой», все без исключения узники опустились на колени.

16 июля, поздним вечером, Семья и служащие расходятся по своим местам, Алексей Николаевич уже спит, Государь читает, Государыня дописывает последние слова в дневник…

Наступило 17 июля 1918 года. Полночь. В дверь постучали…Августейшая Семья встала, умылась, оделась и сошла вниз в подвальную комнату. Алексея Николаевича нес на руках Государь Император. С собой они несли подушки, а Демидова несла две подушки… Медведев, участник расстрела: «Было подано три стула. Сели Государь Император и Алексей Николаевич. Рядом с ним стоял Боткин. Сзади них у самой стены стояли Государыня Императрица и с Нею три княжны. Справа от них стояли Харитонов и Трупп.

Служанка, высокого роста женщина, встала у левого косяка двери, с ней встала одна из царских дочерей (четвертая)». Так в самые последние минуты жизни они стояли рядом. Анна и Анастасия, ее любимица. Когда началась бойня, Анна закрывалась подушечкой и упала последней. По лежачим людям снова стреляли, но одна из Царевен и Демидова все еще шевелились. Медведев (Кудрин): «Затихли крики, но выстрелы еще грохочут. Тишина. Звенит в ушах. Редеет пелена дыма и пыли. Вдруг из правого угла комнаты, шатаясь, подымается уцелевшая горничная – она прикрылась подушками, в пуху которых увязли пули. У латышей уже расстреляны все патроны…» Ермаков (местные жители называли его «сама смерть») приказал Стрекотину заколоть выживших штыками. Стрекотин отказался.

И тогда Ермаков «взял и начал их докалывать. Это был самый ужасный момент их смерти. Они долго не умирали, кричали, стонали, передергивались. Особенно тяжело умирала та особа – дама (Демидова). Ермаков ей всю грудь исколол. Удары штыком он делал так сильно, что штык каждый раз глубоко втыкался в пол» (из показаний Стрекотина на следствии). Из показаний Алексея Кабанова: «…Один из товарищей стал вонзать в грудь фрельны (так они называли Демидову) штык… вроде кинжала, но он был тупой и грудь не пронзил. Она ухватилась обеими руками за штык и стала кричать…» И это было еще не все – добивали Анну Степановну прикладами ружей. Потом кто-то из убийц нашел время подсчитать, что на ее теле было 32 раны…