Право писать. Мой долгий путь к свету

Я — мечтатель. Наверно, в этом все дело. Лицо, предмет, мелодия, разговор, запах, даже стук высекают в моем сознании искру, на миг освещающую образ. Если я позволю себе остановиться и зажечь лучинку, слабый огонек развеет еще немного тьмы, и картина станет яснее. Нужно лишь дать себе волю, чтобы на месте свечи вспыхнул прожектор и осветил каждую мельчайшую деталь удивительного, захватывающего нового мира.

Я — мечтатель. Правда, скупой. Грешна. Я не беру с собой попутчиков, переживая всю гамму эмоций первооткрывателя в одиночку. Я никому не рассказываю о том, что видела, но я исправлюсь. Обещаю.

Моя история началась давно, в далеких 90-х, когда наша семья перебралась из Магадана в Красноярск. На берегу холодного Охотского моря остался отец, которого я помню лишь по фотографиям. Мне было шесть. К семи я научилась писать, однако в школу пошла лишь через год. Мама наотрез отказалась отдавать меня раньше, поскольку, рожденная в октябре, я начала бы учебу фактически с шести лет. Тут надо оговориться, что я была маленькой пухлой девочкой, в очках, да еще с восхитительной фамилией Козлова. Ходячая мишень. Тогда я обижалась, что мама оставила меня дома и не пустила учиться, но благодарность пришла быстро. Я подросла, обрела больше уверенности в себе и прекрасно знала (спасибо маме) как себя защитить.

Примерно в этот же период я начала писать письма в Магадан, но не отцу, а его матери. Маленькой я особенно сильно походила на бабушку, и они с дедом очень любили нас с братом. По-началу знакомство с эпистолярным жанром проходило под маминым руководством, но я быстро ухватила суть, и письма становилось все длиннее и интереснее. Когда в школе дали первые сочинения, я с удивлением обнаружила, что это задание так же угнетало других, как нравилось мне. Писать было просто! То же самое, что бабушке.

Мой первой учительницей литературы стала высокая, стройная, молодая женщина с необыкновенными глазами: большими, круглыми, выступающими. Про такие говорят «выпученные». На треугольном личике они выглядели... своеобразно, но вскоре мы все к ним привыкли и перестали замечать. Бегающий стеклянный глаз «биологички» занимал нас куда сильнее.

Под руководством Екатерины Степановны, так звали мою учительницу русского языка, я победила на конкурсе сочинений о Красноярске, заняв первое место среди районных школ, количество участников было около трехсот. Директор школы лично пришла на урок, чтобы поздравить меня. Я была готова провалиться под землю. Никогда не любила повышенного внимания к своей персоне.

А потом... Екатерина Степановна ушла в декрет. На ее место заступила замечательная женщина, с которой, к сожалению, у меня не сложились творческие отношения. Под ее руководством я написала конкурсное сочинение о Пушкине, но те акценты, которые ей наиболее нравилось, напрочь были отвергнуты комиссией. С тех пор я лишь читала.

После девятого класса я поступила в техникум на бухгалтера. Знакомство на вступительных испытаниях с преподавателем русского языка, Альбиной Афанасьевной, чудаковатой пожилой женщиной в широкой одежде и очках с толстенными линзами, которое нельзя было назвать удачным, получило неожиданное продолжение. Уже первое задание о написании сочинения стало знаковым. Без пафоса могу сказать, что оно изменило мою жизнь.

Третий ряд, первая парта, место слева. Я почти всегда сидела здесь, с первого класса, на всех занятиях. Тему сочинения я не помню, скорее всего она относилась к анализу прочитанного произведения, да это и не важно. Я стояла и читала вслух свой текст. Альбина Афанасьевна остановила меня, и я с удивлением подняла глаза. Она скорбно вздохнула, посмотрела на меня поверх очков живыми молодыми глазами, в которых блестела какая-то хулиганская искорка, и впервые я услышала Критику. Именно так, с большой буквы, настоящую, подлинную Критику.

Я передам общий смысл сказанного, поскольку за давностью лет не помню всего.

— Извините, Нина, я хотела спросить у ваших сокурсников. Вам интересно? — Девчонки в нерешительности молчали. Так и не добившись ответа, возможно, даже не ожидая его, Альбина Афанасьевна продолжила. — Не очень, правда ведь? Вы миллион раз слышали нечто подобное. Типовые фразы, шлифованные предложения. Скучно! Тоска смертная! Деточка, — обратилась она ко мне, ошарашенной и испуганной, — вы только, ради Бога, не обижайтесь. Я не ошибусь, если предположу, что вы хорошо учились в школе? Конечно. Я вижу, что вы усвоили то, чему вас учили. Это-то и плохо. К сожалению, чаще всего в школе показывают, как писать «правильно», но не учат, как писать интересно! Ваше произведение мертвое, оно не получает отклик у слушателя, в нем нет жизни. Что же добавляет произведению жизни? Ваша личность. Если в сочинении видно вас, в нем есть душа! Поймите, — все увлеченнее говорила учительница, обращаясь уже ко всем тридцати девушкам, — все, что можно было написать, уже написано. До вас, и более умными людьми. Вам остается только прочитать, переработать и создать из этого что-то свое. Сделайте выводы и напишите о них по-своему. Мыслите нестандартно! Удивите читателя!

Я впитывала каждое слово, ее речь стала для меня откровением! Все, что я неосознанно чувствовала, о чем смутно догадывалась, эта женщина открыла мне за три минуты! Открыла мне глаза! Я забыла про то, что стою перед всей аудиторией, что меня по сути распекает преподаватель, и только что мою работу впервые в жизни назвали мертвым ничтожеством.

— Вы понимаете, о чем я говорю? — Альбина Афанасьевна вновь смотрела в мою сторону. Я старательно закивала. — В следующий раз я жду от вас что-нибудь более путное.

Следующим оказалось сочинение о Базарове. Не буду врать, что произведение мне понравилось, хотя против Тургенева я ничего не имею. Скорее всего я еще не доросла в то время до него, как большинство школьников до большинства книг, входящих в школьную программу. Мне хорошо запомнилось, что «писать по-новому» не составило большого труда. Нужно было лишь найти идею, изюминку, отправную точку. Я начала повествование с описания сцены болезни Базарова, когда он уже лежал в постели, мучимый оспой. Полумрак, спертый воздух, отчаяние и тоска, заполнившие комнату. Кто лежит там, на смертном одре? Старик? Нет... Далее я развивала саму тему, плавно переходя от визуальной сцены к рассуждениям.

Мой пророк подняла глаза от листа, испещренного мелким почерком. Она смотрела не меня поверх очков "для чтения" строго и подозрительно:

— Сама написала?
— Да.
— Кто помогал?
— Никто.
— Совсем-совсем? Может, подглядела где-то?
— Да нет, я все сама написала, честно! Мне никто вообще никогда не помогает писать.

Альбина Афанасьевна сняла одну пару очков и надела другую, «для дали».

— Это, — она встряхнула листами бумаги, — очень хорошо. По сравнению с предыдущим — просто отлично. Интересно и нестандартно, интригует, выводы хороши... Если не врешь! — тут же добавила учительница, потому что я расплылась в улыбке.

С тех пор у меня появился компас. Проблема заключалась в другом: в отсутствии курса. Все было прекрасно, пока мне предоставляли темы, но программа русского языка и литературы, отведенная для бухгалтеров, была рассчитана на один единственный год, и без повадыря я встала как вкопанная.

Прошло около десяти лет, прежде чем я снова что-то написала. Это были статьи для myjulia.ru, старшей сестры diets. В целом, мне за них не стыдно, но создал их журналист, а не писатель. Должного удовлетворения они мне не принесли, а писать в раздел «Художественное творчество» я боялась, да и не знала с чего начать. Была одна робкая попытка, но она так и окончилась ничем.

Лишь к тридцати годам я нашла второго пророка, вручившего мне карту сокровищ. Им стала Джулия Кэмерон и ее книга «Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни». Это вторая книга по саморазвитию, которая принесла мне огромную пользу, и, пожалуй, единственная из прочитанных мной когда-либо книг, изменившая мою жизнь и предоставление о себе. Если попытаться обобщить ее содержимое и втиснуть в пару фраз, они будут следующими:

«Сядь и пиши. Не жди знаков, не жди вдохновения, погоды, состояния души или чего угодно еще. Написал? Теперь редактируй, переписывай, исправляй».

Простые до боли упражнения, которые Джулия рекомендует выполнять последовательно, не забегая вперед, совершили во мне революцию! Если вы хотите писать (что угодно: книги, стихи, рассказы, посты о жизни, рецепты, личный дневник...), но не можете... Вот просто не можете — и все! Прочтите эту книгу, и вы освободитесь.

Имея явный, ярко выраженный талант, который признавали все, я прятала его, зарывала на заднем дворе, словно изголодавшаяся собака нежданно разбогатевшая мозговой косточкой.

Я говорила это много раз, и буду говорить всю жизнь. Не зарывайте свои таланты, они прекрасны! Они делают Вас Вами, с большой буквы.