– Эй, старик, хватит спать! Вставай, собирайся, – высокий лысый воин подошел к сколоченному из досок настилу, на котором лежал худой человек, укрытый обрывком дерюги.
Под тканью послышался слабый стон, она зашевелилась. Из-под нее донесся едва различимый голос:
– Что случилось, Крисп?
Лежавший стал медленно снимать с себя покрывало.
– Вставай, я сказал! – солдат резко нагнулся, отшвырнул брезент в сторону и схватил старика за руку. Тот едва смог выпрямиться и не упасть. Было видно, что он очень изможден. Но воин как будто не замечал этого – едва пленник утвердился на ногах, конвоир потащил его к выходу.
– И не смей меня больше называть по имени, понял? Обращайся только по званию. Ясно?
Старик молчал. На улице было холодно и сыро – не так, как в родной Антиохии. Возле дома скучилось десятка два людей, поодаль стояло примерно столько же солдат. От отряда отделился человек в плаще и подошел к пожилому арестанту.
– Так это ты пресвитер Иоанн, бывший архиепископ Нового Рима?
– Да, это я, – в голосе старца появилась твердость и сила, хотя говорил он по-прежнему еле слышно.
– Меня зовут Анфимий, мне приказано доставить тебя на север, в Пифиунт.
– Скажи, кто послал тебя? – глаза Иоанна оживились. По всему было видно, что мужчина внутренне готовился к чему-то очень важному.
– Я выполняю поручение властей. Большего сказать не могу. Идем, – Анфимий повернулся к солдатам. – Ну, черепахи, чего ждете? Ведите лошадей. Мы трогаемся.
Люди, которые до этого стояли в стороне, окружили Иоанна. Они понимали, что видят его последний раз, и старались навсегда запомнить каждый жест, каждое слово этого человека, за три года ссылки ставшего для них родным. Особенно плакали женщины.
– Все произошло так внезапно, нам не дают даже попрощаться, – к святителю подошел мужчина средних лет. – Офицер прибыл сегодня ночью, хотел тебя будить до рассвета, но я попросил дать тебе отдохнуть.
– Благодарю тебя, Диоскор, за эти годы ты сделал для меня очень многое, – Иоанн положил руку на плечо мужчины и ясным взглядом окинул всех собравшихся. – Прощайте, дети мои. Меня зовет Господь, этот путь я должен пройти до конца. Да пребудет с вами мое благословение! В любых жизненных ситуациях не забывайте славить Бога за все, что Он вам ниспосылает…
– Хватит обмениваться любезностями, – две пары крепких солдатских рук грубо подняли узника и усадили на коня. Святитель почувствовал под собою костлявую спину неоседланного животного. Таков был приказ – на всем предстоящем пути создать для узника самые мучительные условия. Чтобы понял. Чтоб ощутил на себе всю силу мести…
…За селом дорога круто брала в гору. Животные сбавили ход и лениво плелись по усеянной камнями тропе. Солдаты переговаривались между собой, изредка весь отряд взрывался диким смехом. На пленника никто не обращал внимания – все знали, что он не сбежит.
Иоанн молился. Молитва, к которой он был приучен еще матерью в раннем детстве, всю жизнь была его постоянным спутником. Но постепенно силы стали покидать опального епископа, и сознание заполнили образы из прошлого – настолько отчетливые, словно он читал большую книгу и вникал в каждое написанное слово…
Кончался третий месяц перехода… Старый человек еле держался на лошади. Под мокрой грязной одеждой отчетливо проступали кости – он почти ничего не ел вот уже несколько дней. Он не мог есть – старая язва не давала покоя. Скорее бы селение – там можно было хоть прилечь… «Господи, слава Тебе за то, что даешь мне силы!»…
– Командир, смотри, огонь! – в голосе впереди идущего воина послышалась нескрываемая радость. Он показывал на дома, которые виднелись вдали в миле от них.
– Это Команы. Но мы заночуем прямо здесь. – Голос Анфимия был сух и тверд.
– Ведь мы и так уже несколько недель нигде не останавливаемся, а только и делаем, что ночуем в этих мокрых кустах…
– Замолчи, Сисиний! Это приказ! Пленник не должен отдыхать в нормальном жилье, пока не будет доставлен в Пифиунт.
Разожгли костер, стали греть еду. Предложили арестанту, но он только попросил воды. После ужина отряд лег спать, оставили на страже лишь двоих часовых.
Иоанн не спал. Он чувствовал, что ему осталось совсем немного. «Неужели умру в пути?» – мелькнуло у него в голове, но едва он так подумал, возле него выросла фигура. Это не был воин – одежда была явно не солдатская и даже какая-то старинная. Через секунду Иоанн понял, что перед ним – епископ. Но откуда епископу быть в такую позднюю пору в этой глуши.
– Не бойся, брат Иоанн! Я Василиск, епископ этого города. Мужайся, завтра мы будем вместе!
И фигура исчезла. Подумав, Иоанн вспомнил, что в Команах действительно служил епископ Василиск, который был умучен за Христа сто лет назад… «Значит, действительно – скоро», – подумал святитель, и на его лице появилась слабая улыбка. Впервые за несколько дней он спокойно уснул, несмотря на промозглый туман.
Наутро стали собираться в путь. Иоанн позвал Анфимия.
– Все эти месяцы я не просил у тебя ничего, но сегодня хотел бы обратиться к тебе с просьбой. Перед нами – Команы. Там наверняка есть храм. Я чувствую, что до Пифиунта я не дойду, и желаю причаститься перед кончиной.
Анфимий долго смотрел вдаль… Потом медленно, будто сам себе, проговорил.
– Мне дан приказ никуда тебя не завозить. Я не могу его нарушить. Садись. Никаких заездов!
Отряд двинулся дальше. Старец чувствовал, что силы тают с каждой минутой. Вдруг перед глазами зарябило, и он почувствовал, как падает с коня на голые острые камни… Боли слышно не было. Последнее, что он запомнил: «Ладно, заворачивай в город, он уже не жилец». Дальше святой не помнил ничего…
Очнулся он от звука песнопений. Пели псалмы… Старец открыл глаза и увидел над собою нескольких людей. Они взволнованно что-то обсуждали, пока один из них не воскликнул: «Жив!»
– Слава Богу, ты жив, отец!
Сознание вновь вернулось к Иоанну, но он знал, что времени у него мало.
– Братья, принесите мне пресвитерские одежды, я хочу последний раз совершить приношение Богу.
Собравшись с силами, Иоанн встал. На миг воинам, стоявшим у входа в храм, почудилось, будто их арестант помолодел… Он надел принесенные ему облачения и начал свою последнюю литургию. Слова молитвы лились из его уст, и даже солдаты, не привыкшие к сантиментам, ощущали некоторое волнение. Иоанн будто растворялся в словах литургии, и создавалось впечатление, что сами ангелы повторяют возносимую им молитву. Ближе к концу службы его голос становился все слабее, последние слова он буквально шептал. Под конец святитель медленно опустился на колени… все стоящие кинулись к старцу, и подняли его на руки. Они могли видеть, как глаза Иоанна сияли невыразимой радостью, и услышали последние слова великого подвижника.
– Слава Богу за все!
– Эй, старик, хватит спать! Вставай, собирайся, – высокий лысый воин подошел к сколоченному из досок настилу, на котором лежал худой человек, укрытый обрывком дерюги.
Моли за нас грешных Отче Иоанн!