«Худшее преступление, которое мы можем совершить по отношению к людям, — это не ненавидеть их, а относиться к ним равнодушно»

О том, почему равнодушие страшнее ненависти, рассуждает архимандрит Мелхиседек (Артюхин), настоятель храма святых апостолов Петра и Павла и храма Покрова Пресвятой Богородицы в Ясеневе.

Раньше, когда у нас году в 1971-1972 появился телефон, люди снимали трубку и говорили не «Алё», а «Чем могу быть полезен?.. Потрясающе! Ты еще даже не знал, о чем идет речь, но уже вступал в разговор с готовностью помочь. Отвечал не равнодушно или нейтрально: «Алё?», а наоборот, открыто и с участием.

Ты говорил это не из-за вежливости, это была общая высокая планка сопереживания, вовлеченности в судьбу другого человека. А сейчас? Высвечивается имя на телефоне, и мы уже знаем: брать или не брать. А вдруг чего-то попросят, а вдруг к чему-то подвяжут, а вдруг?.. И что интересно, — твой телефон тоже высвечивается. И под тот закон, по которому ты живешь, сам потом и попадаешь.


При ненависти хоть человек для человека существует, а при равнодушии человека нет. Порой нам свойственно не выяснять отношения с людьми, а молчанием подчеркнуть, что что-то случилось. Молчание — может быть, и не совсем равнодушие, но оно к нему близко. Через молчание мы показываем, что человек для нас не существует. Потому что — с кем мы не разговариваем? Даже с животными разговариваем! Мы не говорим с вещью. Мы не говорим с мебелью, мы не говорим со стулом, мы не говорим со шкафом. И человек становится «вещью», когда с ним не говорят.


Я все время подчеркиваю: в семейной жизни или среди людей — умейте разговаривать! Если ты не можешь сказать, не хватает сил по чрезвычайной обиде,— ну тогда напиши, чтобы человек хоть понимал, из-за чего ты обиделась и замолчала, потому что он может этого не понимать. Как не понимать? Допустим, для него это была мелочь, а тебя этим словом ранили в детстве, и он, сам того не зная, наступил на больную мозоль!

У меня был чрезвычайный случай. Когда я был в Оптиной Пустыни, приехал один близкий человек. Она помолилась рождественским постом, мы встретили светлый праздник Рождества. Ей нужно было возвращаться в Москву. И я, понимая, как ей тяжело расставаться с Оптиной и ехать в московскую кутерьму, провожая ее, сказал: «Радость наша!» — и хлопнул дверью машины.

Через месяц я оказался в Москве проведать маму, и когда мы встретились — а она ее знала, — говорит: «Батюшка (ко мне родная мама так обращается — «батюшка»), я понимаю, что этого не могло быть, но что ты ей сказал, когда она садилась в машину? Она после этого плачет целый месяц!». Господи, что я сказал?! Начал вспоминать. Помолившись, вспомнил: «Александра, радость наша!».

Мама улыбается, трижды крестится и говорит: а ей послышалось — «Александра, ты не наша!». Я ей позвонил, мы выяснили ситуацию. Но вот что такое — замолчать, вот что такое — обидеться, вот что такое — вогнать себя в это состояние. Это не из области равнодушия, а скорее, из области бестолковости наших отношений. Тебе что-то показалось, так ты сперва поговори с человеком! Поэтому недавно мы выпустили магнитик и теперь его всем раздаем, на магнитике такие слова: «Прежде чем подумать плохо, подумай хорошо!»

Если ты хочешь, чтобы вокруг тебя была неординарная обстановка, ты должен неравнодушно относиться к окружающим! Иначе так и будут серые будни: от тебя ничего — и к тебе ничего.

Есть замечательное стихотворение: «Я не устану славить Бога за долготу прожитых дней, что так была моя дорога полна светящихся людей. За то, что ими был обласкан, общался с ними, говорил — без опасения, без маски, и радость сердцу находил».


Вспоминаю одного святого. Он сказал в молитве Христу: «Господи, делай со мной то, что я делал с людьми». О-о! Кто из нас может такое сказать?!

Мы каждый день общаемся с людьми. И наше отношение к ним должно быть по возможности участливым. Когда участие станет доброй привычкой, оно перестанет быть для нас напрягом. Меня спрашивают: «Вот вам не тяжело — храм, богослужения, обязанности»? А я отвечаю: «А как вы думаете, рыбе тяжело в воде плавать?». Нет, не тяжело, потому что это — ее среда.

Человечность должна стать твоей средой. И не думай, что «я делаю что-то духовное, высоконравственное, великое». Все это дребедень. Если ты даешь себе оценку, твое внутреннее устроение — дешевое. У митрополита Антония Сурожского есть слова: «Человек должен своего доброделания не замечать». Оценка допустима только со знаком «минус»: я мог сделать большее, но не сделал. Живи и почаще задумывайся о том, что на месте другого можешь оказаться сам. Живи, глядя на другого так, как будто это ты!




pravoslavie.ru