"Мотивация"

Будильник прозвонил в пять. тридцать утра, а не в восемь, как когда-то, в старом, недостойном прошлом.

Да, оно настало, утро новой, деятельной, бодрой, целенаправленной жизни. Алик, человек молодой, толстощекий, холостой, растер ладонями лицо и вытянулся под одеялом по стойке «смирно» в горизонтальном исполнении.

Итак, отступать некуда — сегодня первое число и к тому же понедельник — лучшей стартовой отметки для начала новой жизни не выберешь. Сегодня Алик начинает бегать трусцой — в любую погоду, в дождь и вёдро, в холод и зной, доводя постепенно пробежку до пяти километров в день. Впрочем, пять — это, конечно, только начало. Дальше — наращивание темпа и расстояния по системе Гилмора и таблице Купера. Затем — горячий душ и час испанского языка. Каждый день — десять новых слов. Не по-школярски с долбежкой грамматики, а по-взрослому — сразу за газету. Словарь он раздобыл в букинистическом, а газету на испанском языке купил в киоске на Пушкинской площади.

И вот все готово для рывка вперед и вверх. Год уйдет на испанский, дальше просто — итальянский после испанского сам в руки плывет, за полгода, если взяться, можно запросто… В романской группе все языка похожи друг нд дружку, кэк родные сестры. Так что, когда знаешь испанский и итальянский, язык Бальзака укладывается. на них, как кот на мягкую постельку…

«Хорошее сравнение,— похвалил себя Алик.— Образно. Может, в литературу податься? А хорошо коту в теплой постель-, ко …» Веки Алика начали склеиваться. Тело размякло, утратило строгие очертания лежки «смирно». Алик спохватился и прикрикнул на себя: «А ну, не спи, тварь ленивая!» Конечно, крикнул он мысленно, бесшумно, чтобы не разбудить родителей, спавших в соседней комнате. Он снова вытянулся столбом под одеялом.

Итак, сейчас он скомандует себе старшинским рыком «раз, два, три — подъем!» и встанет.
Только вот, может, сначала сесть за испанский, а потом уже бежать по переулкам? Бег и душ его разбудоражат — хорошо ли будет восприниматься язык Сервантеса после такой растряски? Пожалуй, сначала он посидит над «Новедадес де Моску», вот так, как есть,- в трусах и майке, чтобы не сбить настрой умыванием и одеванием, а затем уже — бег по переулкам и проходным дворам.

Все это верно, конечно, но бежать-то лучше все-таки сейчас, пока нет машин, переулки пусты, пыль прибита ночным дождиком, а то через час уже не продохнешь, народ пойдет, машины завоняют… А как приятно бежать по пустым улицам! Одинокий бегун…

А что, в этом есть сюр. Не податься ли ему в кинематографию. Право же, у него есть свое видение. Как у Феллини. Одинокий бегун… Ладно, в любом случае надо сейчас вставать, иначе крах самоуважения и деградация личности.

«Подъем, скотина!» — гаркнул мысленно Алик и встал босыми ногами на пол, прошлепал на кухню и решительно распахнул дверцу холодильника. Он знал, чего ищет — колбасу, купленную вчера матерью. Ага, вот он, вожделенный толстый сверток, пружинистый на ощупь. Слегка подкрепиться перед бегом невредно. А перед занятиями языком тем более.

Голодное брюхо к учению глухо. Алик развернул бумагу, отрезал толстый бледно-розовый кусок, круглый, толщиною с большой палец, содрал колечко пленки, заменяющей кожицу, отрезал кусок хлеба от батона и положил колбасу на хлеб, радуясь, что они не совпадают размерами — кружок колбасы свисал с хлебного овала. Верхние зубы Алика вонзились с тихим скрипом в прохладную сырую колбасную плоть, а нижние — в мягкий белый хлеб. Запах подчесноченного фарша обволок нёбо, прошел по носовым ходам, исторгая блаженство из недр души.

Алик старался жевать медленно, упиваясь каждым проглоченным комком хлебо-колбасной жвачки. «Теперь надо спокойно переварить. На бегу такие вещи не делают»,— подумал он и нырнул под одеяло. Там еще было тепло и чертовски уютно. «Переварю и тут же встану»,— решил Алик. Бутерброд сладостно растворялся в его утробе, приятнейшее тепло из желудка, как из печки, расплывалось по телу. «А в сущности,- зачем романская группа, когда есть хлеб с колбасой?» — подумал Алик, улыбнулся этой своей мысли и погрузился в густую, как мед, дрему… Снился ему толстый Санчо Панса. Санчо жевал колбасу с хлебом, и розовые крошки застревали в его коричневой бороденке…

Мать разбудила Алика в половине девятого. Начало новой жизни, таким образом, откладывалось на вторник, а вторник, согласитесь, не лучший день для столь важных начинаний.