Женщина в любом возрасте остается женщиной

Я тут уже которую неделю про свой возраст ною, а сегодня читаю в группе в Фэйсбуке, на которую я подписана, замечательную историю. Фото заглавная оттуда же.

Стресс от похода на золотую свадьбу к тете мужа я оцениваю на семь. Это если из десяти. Но иногда жизнь преподносит неожиданные подарки там, где получить их ты совсем не ожидаешь…

Мы оказываемся за столом с юбилярами и еще тремя пожилыми женщинами. Нас представляют, мы улыбаемся, пожимаем руки, рассаживаемся.

Вечеринка в разгаре. Муж увлеченно предается воспоминаниям с тетей. Я увлеченно налегаю на минералку – мне предстоит везти нас домой, это часа два. Моей соседке справа навскидку лет около 60. Она стройна и все еще привлекательна, и сама это знает. Это Мэридит.
- Мы с Грейс уже 60 лет дружим, - кричит она мне через юбилейный шум, - Познакомились, когда нам еще и 20 не было!
«Ого, - думаю я, - им же под 80! Ни за что бы не подумала».
- С Пенни почти столько же, но мы с Грейс – вдовы, а Пенни – нет пока. Я три года вдова, а Грейс два. Но у меня четыре брака было, так что для меня это не проблема. А у Грейс один, так что она немного не в себе еще. Ну ничего, мы ее скоро в Италию повезем, там развеемся! Я вообще повеселиться люблю. Я – веселая вдова, - подмигивает мне хитро.
- Это хорошо, - говорю я, оторопев от такого напора. Не совсем понимаю, что на это ответить, поэтому говорю первую пришедшую в голову банальность: - Вряд ли Ваш муж хотел, чтобы Вы печалились.
- Ну, не знаю… Последний у меня скрягой был. Каждую копейку считал. А я теперь его деньги трачу, трачу, трачу! Мне 80 почти, дети состоялись, внуки толковые, смогут о себе позаботиться… Я путешествовать люблю. Платья. Драгоценности. И секс еще. Но с этим сложнее сейчас… Я курить бросила полгода назад. Пластырь ношу. Это ужас какой-то! Хотя, - торопливо оглядывается и придвигается поближе, - я тебе по секрету скажу, Грейс не знает, и Пенни тоже, я вечером пластырь снимаю и сигаретку выкуриваю в окно.

Грейс смотрит на нас с подозрением. Обмениваемся улыбками. Я начинаю, она подхватывает. Грейс небольшого роста и хрупкая, но оправдывает свое имя. Она словно герцогиня из романа Джейн Остен. Когда она на тебя смотрит, хочется послушно сложить ладошки на коленях и распрямить спину так сильно, чтобы лопатки соприкоснулись. Она почти не разговаривает. Она «поддерживает беседу».

- Что-то спина болит, - говорит Мередит, - надо пойти поплясать. Идемте, девочки.
Девочки кивают, встают и идут на танцпол.
- Марина, ты что, к стулу приросла? – кричит она мне.

С других столиков начинают подтягиваться бабульки. Я боюсь даже подумать, сколько же им лет, если моим девочкам под 80. Музыка – какое-то сумасшедшее диско. Одна из них начинает вести, показывая движения. Остальные выстраиваются в шахматном порядке и двигаются синхронно, повторяя за ней. Я думаю, что заболела и брежу. Вправо-влево-вперед- назад. Хлопок под поднятой согнутой в колене ногой. Вправо-влево-вперед-назад. Хлопок под другой. Брежу, не иначе, или меня снимают скрытой видеокамерой…
Вообще, вытащить меня на танцпол – это еще надо умудриться. Это тема для отдельного эссе про снобизм, низкую самооценку, страх перед критикой, и проч, и проч. Практически невозможно, даже хорошо напоив. А тут, все помним, минералка, домой вести машину два часа… Но вдруг я понимаю, что не сплясать с этими женщинами – это все равно, что не спеть мантру с Далай Ламой. В голове вертится что-то про инициацию, Клариссу Пинколу Эстесс, архетипы и прочие чудеса. «В общем, дорогуша, - говорю я себе, - ты подумаешь об этом потом». Снимаю сапоги для пущей убедительности и иду плясать с девочками…

… У Пенни всепонимающие, немного уставшие глаза, полные того удивительного света, который отличает очень душевных, заботливых людей. Подсаживается ко мне, замечая, что я осталась без собеседников и чувствую себя неловко:
- Тебе, наверное, тяжело на всех этих семейных вечеринках?
Я благодарна за понимание и за готовность пропустить small talk.
- Да, - говорю, - очень. Сколько не стараюсь, ни как не могу перестать чувствовать себя полной идиоткой. Хуже всего – у меня ужасная память на лица. Думаю, что половину присутствующих я уже не раз встречала на похоронах и свадьбах, и они ожидают от меня какой-то реакции. Это жутко…
Пенни сидит со мной, задает вопросы будто плетет шелковое покрывало, которым укутывает меня, создавая обстановку уюта, словно и нет вокруг всех этих пугающих родственных незнакомцев. Она, как бокал хорошего просекко. Нет, как три бокала хорошего просекко.

- Ох, - говорит Меридит, с размаху плюхаясь на стул, улыбаясь в ответ на укоризненный взгляд Грейс. Она опять танцевала. – Старею, наверное, больше двух танцев подряд не выдерживаю уже… А ты, Марина, как развлекаешься?
- Нууу… Да я как-то не развлекаюсь…
- Это плохо. Женщина должна развлекаться!
- Я, правда, постоянно хожу на всякие выставки-концерты-театральные постановки, танго танцую, - оправдываюсь я, - Это считается?
- А душа при этом поет? – пристально смотрит она на меня.
- Когда танцую – поет, ну а выставки-концерты всякие бывают… Как повезет…
- Главное – чтобы душа пела! Хоть крестиком вышивай!
- Вышиваю, кстати, и поет, да, - улыбаюсь я.
- Ну вот, а говоришь – не развлекаешься! Внимательнее надо быть к тому, что делаешь. И запомни – если душа не поет, то и не стоит этим заниматься. Я всегда говорю – жизнь у женщины должна быть сплошное развлечение!

… Домой мы добирались ночью в полнейшем тумане. Медленно и печально. Муж, уставший повторять “поворот, Марина, поворот, поворот, смотри, осторожней, поворот”, задремал. Я кралась через туман, угадывая повороты, размышляя о том, что моя жизнь очень похожа на движение в тумане – будущее скрыто, прошлое уже забывается, и есть только я, здесь и сейчас, практически в темноте, пытающаяся угадать новый поворот. Я кралась через туман, улыбаясь внутри себя, как свеженачищенный чайник. Жизнь у женщины может быть разной, но душа у нее должна петь.