Интересные цитаты Петра Мамонова о вере

Я, я, я… Да откуда я знаю, кто я?


Я как-то разучился ловко отвечать.
Смотрю иногда свои прошлые интервью, спектакли, ранние песни и думаю: это я? Вроде бы я. А на самом деле, это какой-то другой совсем парень.
Если я гнию, то и Церковь, тело Христово, с моего бока гнилая… Я и плачу по этому поводу, но, видно, плачу неискренне, оставляю себе щелочки лукавые… А Господь все это видит.
У меня, Пети Мамонова, насущные вопросы: как мне сегодня жить, как справиться со своим греховным, насквозь пропитанным пороком существом. Это мне важно!
Это счастье — когда над вами смеются! Клоун — самое почетное звание. Кто такой клоун? Это человек не от мира сего. Я не хочу жить ценностями этого мира, они, скажу на жаргоне, просто перестали меня «тащить».
К сожалению, мой друг, искусство — и это совершенно четко доказано — людей не меняет. Если бы меняло, то мы давно бы в раю жили! Сколько написано прекрасного: и Шекспир, и Пушкин, и Байрон, и Гоголь — все, что хочешь! Ан нет…
Самое страшное — спокойная совесть, это — сон. «У меня все в порядке». Не бывает! Первый признак, что ты на правильном пути — когда видишь грехи свои.


Если я день прожил и никому от этого не было хорошо, значит, я его прожил зря.
Я всю жизнь хотел не просто счастья, не просто удовольствия — я хотел блаженства. Потому что Адам и Ева, как отцы нам говорят, в Раю общались с Богом напрямую, как мы с вами. И вот это было блаженство. И это в генах у каждого из нас сидит. Поэтому героин, водка… это поиск не счастья, а блаженства. И вот я пробовал, пробовал, пробовал и понял, что там его нет. Где же оно есть? Оно где-то должно быть. И вот Бог мне открылся — я начал понемногу получать этот опыт веры. Я просил и получал.
Человек — это луч. Начало есть и нет конца.
Если можешь 100 грамм с друзьями выпить и всё — ну выпей, конечно. Но ты же не можешь, и ты это знаешь. Я так себе говорил. Теперь могу выпить 100 грамм красного сухого вина. Я отношусь к этому как к продукту, как к еде, а не как кайфу. Что случилось? Это Господь поменял.
Страшный суд — это Господь и ты. И никаких сковородок там не будет. Какой ты умер — таким и стоишь перед Иисусом Христом.
У Федора Михайловича Достоевского, при всем моем глубочайшем уважении и любви, очень много хитросплетения помыслов. Вот этого выяснения психологии. За этим его великое сострадание к людям как бы пропадает в тексте. У меня сейчас на первом месте Чехов, Антон Павлович.



Все должны быть святыми. Ну как, должны — кто хочет. Господь же не гонит стадо хлыстом впереди себя. Он идет и зовет — кто хочет, идет с Ним.
Мне невестка говорит: «Петр Николаевич, сейчас по Скайпу можно бесплатно в любую часть мира позвонить!». Не стал ее расстраивать: я могу Творцу Вселенной прямо отсюда сказать: «Господи, помилуй!». Вот что такое молитва. Это крутейшая вещь! Это самое крутое, что может быть.




Богу наши добрые поступки не нужны, они нужны нам, чтобы сердце наше научилось любить!
Сказано: «Не мечите бисер перед свиньями». Кажется, что мы бисер — а кто-то — свиньи. Нет! Просто свинье не нужно ожерелье, оно ей колет. Это о несоответствии. Это о том, что с людьми далекими от веры не надо об этом говорить.
У Бога нет меры. Он бесконечен — вот что меня привлекло, как любителя настоящего кайфа, — что нет потолка… Тут можно без конца увеличивать благодать, вот этот свет в себе.
Я — Божье создание.