Все образуется!

Всё образуется
— Уже не первый раз буду говорить, а самому не верится. Кто бы мне рассказал такое – разве бы я поверил? Да даже и сейчас – вряд ли поверил бы. Но куда деваться? Было оно.


Годы и так тяжелые оказались, а я работу потерял. Но быстро и новую нашел, как говорится – испугаться толком не успел. Конечно, страшно, у меня же жена и дочка, их кормить надо. Чего там жена-то получала тогда – копейки, ерунда. Да и не дело это – на женские плечи взваливать содержание семьи. Мужик-то тогда на что? Хотя, признаюсь честно, не ладили мы с моей Катей в то время. И она на меня иной раз косо посмотрит, что для семьи будто мало стараюсь, и я на нее рассержусь, как сейчас понимаю, вообще ни за что. Танюха у нас тогда болела очень, а какие тогда врачи, какие лекарства? Кто-то Катьке на работе бабку советовал, шептунья какая-то, съезди, мол. Ага, сейчас, – говорю, – еще по всяким шарлатанам дочку мою мотать. Но Катя это от отчаяния уже говорила, плохо же ребенку, какая мать выдержит.

И вот, мне на новой работе надо ехать к нужным людям в область, договариваться. Помнишь, наверное, как тогда с транспортом было. А машины у меня не предвиделось. Ладно, думаю, доберусь на автобусе, а там – на попутках. Автобус довез, 5 часов протрясся в нем. А вот с попутками я, конечно, промахнулся. Одна, вторая – да и все. Дальше никто не едет. Темнеет уже, погода – дрянь, по уши в грязи пошел вперед по дороге. Добрался до какого-то села, думаю – попрошусь, попробую заночевать. Какое там! Кто чужого человека пустит. Совсем темно, собаки лают. Что делать? Решил еще раз попробовать попроситься, на этот раз в самый крайний дом. Пустили!

Хозяин – старичок. Крепкий такой, подтянутый. Может, что-то уже и путаю, но бодрый такой. В доме простенько все, но светло, чисто. Картошку он мне горячую на стол, чаю налил – как к моему приходу готовился, вот честное слово. И вот, сидим мы с ним, разговариваем. Я ему про работу рассказываю, про сомнения свои. Никому ведь ничего никогда не рассказывал, скажут еще – тряпка, а не мужик, ноет тут. А этому старичку вдруг давай рассказывать. А он слушает как-то по-доброму. И даже по-отечески так, уверенно, говорит: образуется всё, образуется. И у меня внутри все сразу и готово ему верить, спокойно так стало. Образуется же.
И вот, слушает он меня, а сам будто в сердце мне смотрит. Говорю, что жене хочу что-то новое купить, а то обносилась вся, а он будто видит, как я на самом-то деле на жену и не смотрю почти в последнее время. Постарела она у меня, устала, и я этак малодушно от нее и отвернулся. И что-то во мне внутри строиться стало, кирпичик к кирпичику: вспомнил, как любил я свою Катю, как ухаживал за ней, как счастлив на свадьбе был – в небо бы полетел от счастья. И – черной краской – как равнодушно смотрю на нее в последние дни, как у нее морщинки горестные прорезались. Дурак я, дурак, что творю с любимой-то?
Или говорю про Танечку, что болеет она, и старик мне: доктора сейчас хорошие, поищи скорее, найдешь. Я ему: какие там хорошие, где найдешь… А будто на самом деле он меня о другом спрашивает. И я и вижу, как сто лет дочку не обнимал. А что, болеет же, жена пусть занимается, мое дело – на лекарства заработать. А сам сейчас сижу и греюсь от слов незнакомого совсем человека, и уходить отсюда не хочу. Если мне с чужим добрым человеком так хорошо стало… а дочке где это самое «хорошо» брать? Ну, как же я так, а? Главное-то и забросил. Работать-то надо, конечно, но ради чего я работаю – нельзя же было забывать! И вот, опять: сказал старик «найдешь» – я и поверил сразу. Найду! И радость такая, будто уже нашел.

Так вот и говорили. И, совсем уверенный, что всё теперь пойдет иначе, все хорошо будет, лег я спать. Утром проснулся, хозяина не видно. По хозяйству, наверное, куда пошел. Стыдно мне как-то стало, что столько времени у доброго человека отнял, решил его не искать, еще удивился: вот ведь какой человек, чужака в своем доме запросто оставил! А если я грабитель? Из блокнота вырвал листок, написал ему записку – так и так, спасибо, добрый человек. Очень я тогда смутился, что ни денег не могу оставить, ничего. Пошел на дорогу, смотрю – машина едет. И прямо туда едет, куда мне и надо! Удача-то какая.

Встретился я, с кем нужно было. Обо всем договорился, люди такие еще хлебосольные – надавали мне всяких гостинцев для семьи. И они же как раз в тот день отправляли машину в город! Доехал, в общем, с ветерком. Отчитался шефу, тот рад.

В тот же день мужики зовут с собой – ну, отметить начало работы. Не могу, – говорю, – к семье надо, дочка болеет. А в дверях, оказывается, шеф стоит. «А что такое?» – спрашивает. «Да, вот, так и так…» – я ему. А он мне: «Слушай, так у меня вроде племяша от того и лечили. Спрошу сегодня у матери с сестрой, к кому обращались». Сказано – сделано, на следующий день принес мне номер телефона врача, где принимает, всё. Танюху на ноги подняли! Не сразу, конечно, но дело пошло.

А дома я сразу бросился жену с дочкой обнимать. Жена – в слезы, дочка смеется: папа соскучился! Спрашиваю жену, чем помочь, что сделать, она – опять в слезы. Да что ж вы, говорю, слезомойное царство мое, хоть вообще от вас не отходи!

Так день за днем пошел: Таня поправляться начала, супруга будто похорошела, улыбается мне, как в молодости. Я с работы к ним бегу скорее. С заработком заладилось, одел-обул своих, потом и машину купили.

И вот, как машину купили, задумался я, что съездить бы, поблагодарить старика того. Во-первых – вообще он меня спас тогда, во-вторых – без него ничего бы я не сделал, ни для семьи, ни для кого. Прямо мозги он мне тогда вправил своим добрым разговором. И тут, как по заказу, шеф говорит, что в те края надо ехать опять, нет ли желающих. Я скорее вызвался.

Приезжаю. То село, да, точно то. И дома все узнал, где мне от ворот поворот тогда дали. Я их не виню, у них же такие же жены и дочки, как незнакомца пустить?

Вот только дома, где старичок жил, не вижу. Начал спрашивать. А на меня смотрят как на дурачка. Какой тебе дом, мужик? Не было тут отродясь никакого дома с краю. Пусто. И вообще, где-то сразу за тем местом когда-то, давным-давно, церковь была – никто, говорят, в здравом уме тут строиться не будет.

Ну, ничего себе, я запутался, думаю. Еще раз объехал всё вокруг. Да нет же, название населенных пунктов помню, сразу после них – вот это село самое, и вот этот поворот, я бы по той грязище и не дошел больше никуда. И вот – те дома. А старичка с его жильем нет.
Уехал я несолоно хлебавши. Очень тяжко на душе было. Да честно скажу: не столько поблагодарить хотелось, сколько еще раз его увидеть, услышать. Чтобы он сказал снова, что всё хорошо у нас будет.


Всё сделал, вернулся. Домой пораньше прибыл. А супруга что-то задерживается. Наконец пришла, я спрашиваю, что да как. Оказывается, она в церковь с некоторых пор ходить стала. Молится там за нас, за здравие Тани свечки ставит да за мою работу. Есть там в храме большая икона Николая Чудотворца, так вот, она особенно перед ней и молится.
– Покажешь? – спрашиваю.
Она сначала смутилась, а потом мы собрались и пошли.

Я теперь-то уж много где читал, как людям кто-то из святых являлся, а они потом в храм приходили и этого святого на иконе узнавали. Так вот: врать не буду, никого я не узнал, да и икона там старинная, это же не фотография, как узнаешь-то. Но что правда, то правда: как зашел я в храм – так и почувствовал вот то же добро, то же тепло и свет, как тогда, в доме старичка. Аж замер сначала. Так и казалось, что он выйдет мне навстречу и что-то хорошее скажет.

С тех пор начали мы в храм ходить. Жена с Таней уже серьезно так ходят, на службы на все, я…ну, вот пока еще не на все. Как будто боюсь я, что ли, потерять вот это: заходишь – и тот самый дом, то самое добро. До сих пор еще чувствую каждый раз, хоть и слабее. Читал я про святых, они вроде как говорят, что если Богу молиться – так оно внутри всегда так будет. Хорошо, если так.

А еще – вот только сейчас мысль мне пришла, странно, что до сих пор не задумался, – надо найти историю того села. Что за церковь там была, какая история. Не удивлюсь, если в честь Святого Николая Чудотворца, раз такое со мной случилось. Я ж с тех пор там не был, может, они уже и храм восстановили, за столько-то лет? Плохо, если нет. А если да – надо, наверное, и мне как-то там… потрудиться, что ли. Не зря же оно все.
Бог мне помогает, святой Николай мне помогает – надо и мне им поработать.
Я же мужик, в конце концов.

Записала Юлия Кулакова