В самом центре Киева находится большой монастырь —
Успенская Киево-Печерская Лавра.
На склоне Днепра расположились красивые храмы, величественные постройки, прекрасные сады и дорожки, вымощенные старинным камнем.
Но самое сердце монастыря кроется… под землей. Ведь недаром его называют Печерским, то есть, говоря современным языком, — пещерным.
Внизу, под высокими днепровскими холмами скрывается лабиринт из узких (не разминуться и двум людям) коридоров.
Здесь, в пещерах, и хранится до сих пор самое главное сокровище Лавры.
Это святые люди. Вдоль стен на протяжении всего подземного лабиринта покоятся мощи (Мощи — это тела праведных людей, которые после смерти часто остаются нетленными, то есть такими же, какими они были при жизни. — Ред.) киевских святых — от IX до XX века.
Почти все они при жизни были связаны с Киево-Печерской Лаврой.
Но самые первые из них прославились еще до Крещения Руси…
Святые викинги
В самом центре древнего Киева шумит толпа. Воины, приближенные князя, простые горожане и, конечно, жрецы — служители древнерусских богов — Перуна и Велеса. Люди обступили крепкий деревянный дом и гневно кричат что-то хозяину, стоящему в дверях, но приблизиться не решаются. Слишком хорошо знают, на что он способен с мечом в руках.
Хозяин дома Тур. сам родом из викингов, или, как их тогда называли, варягов — суровых воинов с холодных берегов Балтийского моря. С детства привыкшие сражаться, они не дорожили в бою собственной жизнью, наводя на врагов ужас своей отчаянностью. Вот и сейчас, как бы ни кипели гневом осаждающие, но подойти ко входу в дом все же никто не рискнул.
А причина их ярости в том, что княжеский дружинник и искусный воин пошел даже не против князя… Против богов!
Конечно, в последнее время среди жителей Киева стало появляться все больше христиан, даже бабушка нынешнего князя Владимира — княгиня Ольга, была христианкой. Да и брат князя, говорят, тоже веровал во Христа. Но теперь ослабевшая было языческая вера вновь набирает силу! Сам князь Владимир приложил к этому руку. По его приказу в центре города воздвигли идол верховного бога Перуна, а жрецы заговорили о старых традициях: пора по-настоящему задобрить богов и принести им в жертву человека.
Летопись сохранила до наших дней рассказ о том событии: «И сказали старцы и бояре: „Бросим жребий на отроков и девиц, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам“».
Жребий выпал сыну княжеского дружинника, варяга Тура. Все ждали, что он не станет противиться такому решению. Варяги ведь особо почитают богов, их боги — Тор и Один — воинственны и беспощадны. Того же требуют и от всех, кто поклоняется им. А потому никакой варяг не откажется от такой чести — принести в жертву своего наследника, если боги этого потребуют…
Но услышав о том, что его сыну, Иоанну, выпал жребий, Тур лишь рассмеялся:
— Не боги это, а дерево. Нынче есть, а завтра сгниет. Есть лишь один Бог. Он сотворил небо и землю, звезды, луну и солнце. Человека тоже сотворил Он и предназначил ему жить на земле. А эти боги что сотворили? Они сами сотворены. Не дам сына моего бесам.
Вот это новость! Неужели бесстрашный воин-варяг христианин? Конечно, он долгое время прожил в Византии, служил там в армии императора, где многие варяги принимали христианство… Но как-то все же не верится. Хотя чего тут удивляться: ведь Тур принял новое, христианское имя — Феодор, да и сына крестил христианским именем Иоанн.
Мученическая кончина святых Феодора Варяга и сына его Иоанна
Толпа идет на штурм. Раз, другой… Но отец с мечом в руках не подпускает штурмующих к сыну. Кто тут рассказывал, будто христианство — вера слабаков? Феодор принял решение пожертвовать собой: либо защитить своего сына, либо погибнуть вместе с ним. И в честном бою его непросто было одолеть даже толпе.
Пришлось идти на хитрость… Дом Феодора стоял на столбах. Враги подрубили их, и дом обрушился, похоронив под собою двух варягов — отца и сына, ставших первыми христианскими мучениками Руси.
А где же был в то время киевский князь Владимир? Об этом ничего не известно. Но героическая смерть его верного воина, не отдавшего сына на растерзание жрецам, наверняка потрясла князя. Все чаще и чаще начал задумываться князь о выборе другой веры, об отказе от кровавых жертв. Однако прошло еще около десяти лет, прежде чем этот выбор был сделан. Князь Владимир сам принял крещение, а после собственноручно срубил идол Перуна, сбросив его в Днепр. На месте гибели Феодора и Иоанна в знак покаяния он построил первую в Киеве церковь, названную Десятинной…
В начале двадцатого века в центре города проводились раскопки. Киев много раз разрушали, город горел — со времен князя Владимира почти ничего даже из каменных построек не сохранилось. Не стало и Десятинной церкви. А вот разрушенный фундамент того простого деревянного дома на столбах археологи нашли сохранившимся.
Может быть, совпадение, а может, и что-то большее. Ведь и мощи его хозяев, святых викингов Феодора и Иоанна, тоже по сию пору покоятся в пещерах Киевской Лавры.
Прошло еще несколько десятилетий. И вот — шумит Киев на берегу Днепра. Теперь он столица Руси, один из самых больших и могущественных городов Европы. Совсем немного времени прошло с того дня, когда князь Владимир срубил идол Перуна, но как много изменилось!
Нет больше кровавых жертвоприношений, зато строятся первые христианские храмы. И вот удивительное дело: вслед за новой верой из Византии пришли и ученые люди, принесшие на Русь письменность, а следом архитекторы, иконописцы... Не только церковное искусство — даже простые ремесла и те стали развиваться куда быстрее.
Город изменился буквально на глазах. Все чаще в нем можно увидеть заморских гостей, приехавших посмотреть на новый Киев. Но вот среди толпы приезжих греков — монах-славянин. По всему видно — местный. Только сильно загорел на южном солнце.
И действительно, монах Антоний родился даже севернее Киева, в местечке Любеч. А загорел так, потому что много путешествовал по южным странам. Еще в молодости отправился в Палестину, посмотреть места земной жизни Иисуса Христа. А потом, возвращаясь обратно, остановился в греческом монастыре на Афоне, принял там постриг и хотел уже остаться навсегда. Но опытный монах, его духовный наставник велел Антонию вернуться на родину.
На Афоне монахов и так немало, монашеская жизнь кипит. А вот на Руси монастырей еще почти нет. Там-то и предстояло потрудиться Антонию.
В шумном Киеве он не остался, но и далеко отходить от столицы не стал. Местом для своего уединения и монашеского подвига выбрал себе холм, где и поныне возвышается основанная им Киево-Печерская Лавра… Вот только уединения не получилось.
Преподобный Антоний Печерский
Хотя Антоний никого и не звал с собой, но люди приходили к нему сами. Когда их стало двенадцать, построили первую церковь. Потом создали монастырь. Правда, быть его настоятелем Антоний не захотел, попросил избрать кого-то еще из братьев. А позже, когда монахов стало больше, попытался вновь уединиться. Ушел на соседний холм и выкопал новую пещеру. Да только и там вокруг него вновь стали селиться ученики...
Удивительно, но сегодня среди множества святых, чьи мощи покоятся в Лавре, нет ее основателя и отца всего русского монашества — Антония. Всю жизнь мечтавший об уединении, преподобный смог, наконец, получить его только после своей кончины. Чувствуя, что его час близок, Антоний собрал братьев, попрощался с ними и попросил не выставлять его мощи для поклонения.
Потом зашел в свою келью — и земля осыпалась за ним, полностью завалив проход.
Хотя все приблизительно знают, где располагалась келья, но даже в наше время настырным археологам так и не удалось раскопать ее и потревожить святого основателя Лавры.
Чудеса каждый день
Пасхальным утром монах Дионисий, следивший за монастырскими пещерами, вошел в одну из наиболее отдаленных. Здесь были погребены скончавшиеся насельники монастыря, от того и место то называли — Община.
— Отцы и братья, Христос воскрес! Сегодня Великий день, — громко произнес Дионисий.
— Воистину воскрес Христос! — неожиданно раздался дружный хор громовых голосов, шедший из могил.
Так кто же сказал, что монахи — все мрачные и угрюмые люди? Вот, даже и в смерти своей они умеют радоваться жизни. И таких примеров в древней книге, посвященной киевским монахам, — Киево-Печерском патерике — немало. Ведь жить в уединении и носить бедную одежду вовсе не означает обрекать себя на непрерывную скорбь…
Вот преподобный Прохор получил от братьев монастыря прозвище Лебедник, потому что не ел ничего, кроме лепешек из лебеды, которые готовил себе сам. Братья удивлялись: лебеду невозможно есть! Она горькая! Но отец Прохор сам собирал ее, сам толок в муку,
сам готовил себе лепешки.
Как он страдает ради веры и поста, восхищались братья. Но через несколько лет начался голод, пшеничной муки стало не хватать на всех, и отец Прохор принялся угощать своими лепешками других. Тут-то и оказалось, что они… сладкие и очень даже вкусные! Несколько ушлых братьев незаметно взяли часть лепешек, считай, украли. Надеялись узнать получше их состав, но ничего у них не вышло. Краденые лепешки, как и положено лебеде, оказались горькими как полынь.
Чудо? А может, опять совпадение? Одно братья поняли — вся эта история не случайна. Покаялись перед отцом Прохором, он простил незадачливых воришек и угостил их этими же лепешками, которые они принесли ему обратно. И опять они вкусными показались, как никогда. Без горького привкуса плохого поступка.
Вся правда об Илье Муромце
Монаху не пристало выделяться из толпы и бахвалиться своими достижениями: для того и даны им простые одинаковые одежды. На монастырской службе все стоят рядом, как солдаты во время парада, в полумраке храма трудно отличить одного от другого. Лишь один выделяется из толпы, но уж тут ничего не поделаешь. На голову выше всех остальных, огромный и крепкий, как былинные богатыри, да он и есть бывший богатырь, ушедший с воинской службы и принявший монашество. Илья по прозвищу Чоботок. Поговаривают: как-то однажды враги застали его, когда он надевал сапоги-чоботы, так он даже одним сапогом смог защититься от их мечей.
То ли он из далекого Мурома, то ли из Моровска, что под Черниговом, — это куда ближе от Киева... Точно не известно, но еще одно прозвище пристало к нему со временем крепко — Муромец.
Когда-то он славно сражался — все тело в ранах. Но никогда не было в нем злобы и жажды крови. Славе великого ратника и воинским чинам он на старости лет предпочел смиренное служение монаха. Теперь у него новое поле боя — собственная душа…
В наши дни нам немного известно о реальной жизни великого богатыря. Одно можно сказать точно: еще при жизни славился он не только военными подвигами, но и монашескими добродетелями — смирением, молитвой. Недаром после кончины его стали почитать как Божьего угодника, а чуть позже причислили к лику святых как преподобного Илию Печерского, или же Илию Муромца.
В советские безбожные годы старались лишний раз не упоминать о том, что у былинного богатыря был реальный прототип, чьи мощи хранятся в Киево-Печерской Лавре. Но именно тогда начались научные исследования, которые позволили подтвердить церковное предание.
Реконструкция внешности, исследование прижизненных ран, сложные анализы на определение возраста мощей… Все это подтвердило: действительно, преподобный Илия Муромец жил в XI-XII веках, действительно, он был выше всех современников — 177 сантиметров. Таким ростом сейчас не удивишь, но в то время средний рост был не более 165 см. Да и телосложение было у Илии весьма могучим.
Более того, как и говорится в былинах, Илия действительно долгое время не мог ходить — страдал болезнями ног. Зато потом прославил себя в битвах, о чем свидетельствуют многочисленные раны. Преподобного Илию на иконе изображают как монаха, опершегося на меч. Воин-богатырь, ставший воином духа.
Первый мученик революции
Священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий.
Поздним холодным январским вечером 1918 года несколько людей с оружием в руках вывели из ворот Лавры человека в монашеском облачении. Их предводитель в матросской бескозырке чувствовал свою безнаказанность. Кто ему помешает? Кто теперь в городе власть?
Вот уже почти год как свергли царя, бывшая Российская империя все больше увязала в страшной гражданской войне, где по разные стороны предстояло оказаться соседям, друзьям и даже ближайшим родственникам.
Вот и предводитель людей с оружием, забравший из Лавры человека в монашеском облачении, тоже надел бескозырку — хочет походить на революционного матроса. Или он действительно матрос? Или просто бандит, решивший прикинуться представителем новой власти? Сегодня вряд ли можно это узнать точно.
Все смешалось в то смутное время. Но человек в монашеском облачении идет спокойно. Это — митрополит Киевский Владимир. И ему не привыкать смотреть в глаза смерти. Помнится, был он епископом в Самаре, и когда весь город прятался по домам во время страшной холерной эпидемии, владыка Владимир лично ходил исповедовать людей, умиравших в холерных бараках. Потом в Тифлисе (Так раньше называлась столица Грузии — Тбилиси. — Ред.), когда при похожей эпидемии он устраивал в храмах столовые для нуждающихся, на него бросился с ножом какой-то безумец. Разве он испугался и решил отказаться от своего служения, посмотрев тогда в глаза смерти?
Нет. Уже после, будучи митрополитом Московским, он лично проповедовал среди рабочих, не боясь спорить с воинственными революционными агитаторами.
А сейчас его ведут вдоль лаврской стены по ночной и холодной улице. Видимо, пришло его время…
На следующий день, 26 января, всюду, даже в большевистской газете «Известия» появится сообщение о трагедии. «От рук неизвестных лиц» убит Киевский митрополит Владимир (Богоявленский). Считается, что Киевский митрополит сталпервым священнослужителем, убитым в годы революции и Гражданской войны. Впереди страну ждали непростые годы. Тысячам людей Церкви предстояло пострадать за свою веру. Многие из них так же, как и митрополит Владимир, были затем причислены к лику святых...
Но смерть их не была бессмысленной, ведь теперь все они молятся за нас на Небесах. И гибель первого мученика революции тоже была не напрасна, как не напрасна была когда-то гибель варягов Феодора и Иоанна.
Несмотря на все усилия, в смутном двадцатом веке не удалось разрушить Лавру. Не удалось разрушить и Церковь. Вопреки воле убийц смерть владыки Владимира лишь укрепила в христианах их веру. Почему?
Наверное, потому, что кроме злой человеческой воли в нашем мире действует еще и добрая воля всемогущего Бога.
Киево-Печерская Лавра много раз терпела различные напасти. Так, через полвека после кончины знаменитого Илии Муромца татаро-монголы вторглись в пределы русских земель. Князья, увлеченные борьбой друг с другом, не смогли им противостоять, и в 1240 году Киев и Лавра были разрушены.
Казалось, монастырю пришел конец, ведь храмы сожжены, а почти все монахи убиты. Но нет! Постепенно вновь возродилась здесь жизнь, вновь собрались рассеянные по земле братья, пришли и новые люди.
Потом еще не раз Лавру сжигали и грабили. Но она пережила все. И борьбу между Польшей и Москвой. И очередные нашествия на Киев, которых было немало.
Были в ее истории времена расцвета, были времена упадка. Но даже в тяжкие годы здесь всегда были люди, которые помнили, для чего пришли в монастырь. И всегда находилось здесь место монашескому подвигу. Начало которому почти тысячу лет назад положил загоревший под южным солнцем монах по имени Антоний.
Пусть наступит мир