Непростая судьба иконушки-рассказывает Протоиерей Димитрий Харцыз

Вот честно скажу: тяжеловато было на первом приходе. Но мы с матушкой были молодые, задорные и оптимистичные. Не было денег, но была какая-то невероятная, «сверхсвободная» свобода и такая же невероятная «сверхрадостная» радость.
Что-то постоянно придумывали, как-то постоянно выкручивались. К примеру, матушка из штор пошила праздничные ризы, из старой лампы я смастерил трехсвечник на Пасху. Не было икон в храм, мы кинули клич по району — и люди стали приносить из дома. Собственно, именно так, в нашей семье появился образ Пресвятой Богородицы «Не рыдай Мене, Мати».
Вы знаете, я могу сказать точно, что жизнь есть не только у человека. Некая своя и своеобразная жизнь есть и у животных, естественно, у домов, кораблей и т. д. Есть она и у икон. Я вообще считаю, что икона — она живая. Мудрым владыкой Сурожским Антонием сказано: «Каждый человек — это икона, которую нужно отреставрировать, чтобы увидеть Лик Божий». Понимаете, митрополит Антоний сравнивает икону с человеком, точнее человека с иконой. И это неслучайно. «Судьба» у иконы, про которую я хочу рассказать, явно нелегкая.
Когда мне о ней рассказали (Николай Константинович, благодарим и молимся о тебе), в принципе, храм наш уже наполнился святыми ликами. А ехать за ней надо было в о-очень отдаленную деревню, по о-очень неровной дороге. Может быть, и поэтому поездка то не складывалась, то переносилась. Но как бы там ни было, однажды, как сейчас помню, с тогдашним начальником милиции и участковым, на служебном уазике мы отправились в дорогу.
Не буду описывать все перипетии нашей поездки. Скажу одно: расстояние в 70 километров мы преодолели часа за три. И не знаю уж почему, но тот прием, который нам оказали хозяева, мягко говоря, трудно было назвать радушным.



Короче! Приехали. Представили меня как священника и настоятеля. И тут началось. «Мы ничего не отдадим. А если и отдадим, то за большие деньги. А если денег нет, то давайте что-нибудь ценное на обмен». Милиционеры мои, было, возмутиться хотели и использовать свой административный ресурс. Но мне тогда подумалось, что это немного не по-людски будет, чем мы тогда лучше и тех, кто образ со стены храма срывал, и тех, кто нам ее «втюхать» пытается. Я всё, что у меня в карманах было, отдал, да еще мне недавно мама золотой крестик на золотой цепочке подарила. Отдал я и его. В общем, суд да дело, договорились мы и пошли за иконой.


Как думаете, куда пошли? Нет, не к красному углу, не в молельную комнату, а в стайку, в сарай, получается. Он, как часто на Севере, в аккурат к основной избе одним боком пристроен был. Там и травы на стенах и под потолком, связки сушеных грибов, вяленая рыба, куски сушеной сохатины, козлята новорождённые прыгают. Тут же и ларь (ящик) с мукой.


Так вот, смотрю, а крышка на этом ящике необычная какая-то. Пригляделся, ну точно, довольно большая храмовая икона, вниз изображением в пазы вставлена. Когда достали, оказалось, что ликов не видно. За столько лет «нецелевого» использования мука в краски въелась так, что ничего стало не разобрать. Но как ножом по сердцу! Чтобы «крышка» под ларь подходила, ее с двух сторон ножовкой подпилили, да еще и топором обтесали.

Но, слава Богу, забрал я иконушку. Иду, сердце колотится. Держу и чувствую, что она как будто ко мне приросла, как будто частью меня стала. Что забрать ее теперь у меня смогут, если самого пилой подравняют и топором обтешут. Чувствую — это мое родное, если хотите, плоть моя.
Так и случилось. Духовнику позвонил, рассказал. Он «ни с того, ни с сего» за двести километров приехал. Пока он добирался, мы с матушкой ее помыли почистили.


Матушка моет и плачет. А уж когда увидели сюжет, где Божья Матерь обнимает снятого со Креста мертвого Своего Сына, оба разрыдались.
Приехал духовник. Зашел, глянул на наши зареванные лица, посмотрел на икону и сразу благословил ее у нас оставить навечно. Мол, хранителями ее будем. Так она с нами по всем приходам, по всем городам и селам и ездит. А когда на Кубань перебрались, так вообще замироточила. Столько чудес от нее уже Богородица явила! И исцеления, и зачатие у бесплодных, и примирение в семьях, и спасение от гибели…


Да! Батюшка, как зашел, крестик мне, мощевичок, протянул. «Это тебе. Тебе вроде как нужно», — говорит. Хотя я ему про то, что свой крестик отдал, и не рассказывал вовсе.

Протоиерей Димитрий Харцыз