Жирным текстом - прямая речь,
Цитаты из книг, песен, стихов - эпиграфы к следующей части текста.
Писалось все в содружестве с одним молодым человеком, моим хорошим приятелем. Он писал нечетные куски (за молодого человека) я - четные (за девушку).
Друг от друга отрывки отделены продольной линией.
Это история недо_любви двух так и не разобравшихся в себе молодых людей, объединенных работой в корпорации Джеззвилль (или Джаззвилль, кто как читает Jazzville).
История в духе Людей X, ибо:
Она - Вероника Кэмпбелл, 26 лет, подневольная шестерка главы корпорации, которая вынуждена пахать и выполнять любое требование своего босса, обладает способностью излучать свет, который может как ослеплять, так и лечить.
Он - Джордан Флойд, 31 год, работает в этой же корпорации, разведен, может извлекать и создавать огонь.
Once upon a time...
- Веро!
Неуверенность. Первый оттенок различимый в голосе, когда трижды столкнувшись с дверью, кулак, все же оставляет смазанный бордовый след, кажущийся почти черным в слабом освещении подъезда. Джордан шипит сквозь зубы, разворачивая тыльную сторону ладони к лицу, чтобы еще раз осмотреть повреждения, неосознанно стремясь снова сжать пальцы в кулак. Закрывая глаза, Флойд снова троекратно стучит, уже настойчивее, собираясь вынести дверь с замками и петлями одним неосторожным движением пальца, если Кэмбелл не откроет ему. Если не подаст хотя бы намека на то, что она его слышит.
- Веро, -еще один удар, и Джей поворачивается спиной к двери, облокачиваясь на деревянную преграду между ним и тайной обителью Вероники. Он немного запрокидывает голову, цепляясь взглядом за лампочку, как за свет в конце тоннеля, и выудив из кармана пачку сигарет медленно, смакуя привычную горечь на корне языка, закуривает, не обращая внимания на непривычную ломоту во всем теле, не обращая внимания на то, что буквально чудо удерживает его от самостоятельного и совершенно бесстыдного появления в квартире, оставляя за спиной гребаную дверь, как стену непреступной крепости.
Зачем он тут? Флойд не знает. Он шел вне направления и цели, отводя глаза от прохожих, которые напряженно следили за этим хмурым и изрядно помятым незнакомцем, который, как кажется даже ему самому, бездумно бредет в никуда. Но путь закончился, как только дом, в котором жила Вероника показался из-за угла, словно немо и неприязненно взирая темными глазницами ее окон на непрошенного гостя.
Но это было необходимостью, сильной и слабой одновременно, вдавив пальцами несколько клавиш кодового замка, открыть себе подъездную дверь, подняться пешком по неудобным лестницам, чтобы после предстать перед квартирой Веро.
После очередной затяжки он облизывает разбитую губу, вновь ощущая ни с чем не сравнимый металлический привкус, смешанный с горечью табака и ощущением полной ничтожности. Он готов, правда готов, просидеть тут всю ночь, просто слушая громкое тиканье часов в коридоре Кэмбелл, разглядывая слабую пыльную лампочку и кружащего вокруг нее серого невзрачного, напоминающего, скорее, моль, мотылька. И его хватит на то, чтобы не принести в ее мир хаос, который буквально несколько секунд назад стал укладываться рваными пластами в его подсознании.
Его взгляд упирается в спину блондинки у стойки, которая слишком кокетливо повела плечом, отводя взгляд от Джея. На его губах спокойная улыбка, не значащая совершенно ничего.
Сегодня он пьет просто для разнообразия. Сегодня он без Кэмбелл. Для разнообразия.
На спине, на черной коже куртки распростер крылья орел, который еще больше упрощал хотя бы одну возможность знакомств, а в карманах джинс бумажки, способные решить все проблемы этого мира.
Это бессмысленно, просто так проводить вечер, когда все его мысли должны быть заняты обдумыванием эмоциональной окраски очередного ревью прошедшего этим вечером концерта мало-приметной рок группы. Бессмысленно, но все же он тут, крутит в пальцах бутылку с этой бурой дрянью, ощущая себя на границе между мирами, собственным и общественным, ощущая кожей, как в десяти метрах от него, ближе и ближе к музыке, крутятся десятки тел, в такт ритму, который уже измазолил все его существо.
Силикона из обеих грудей забежавшей в туалет знакомой незнакомки хватило бы, чтобы накормить голодных детей в странах третьего мира, а ума, чтобы разрушить всю выверенную систему сетей интернет. И Джордану это противно. Противно, что она та, кто делает все возможное, чтобы как-то вывести Флойда на волну, более подходящую для субботнего вечера в этом чертовом клубе. А сам Флойд, тем временем, брезгливо морщась, отворачивается, ощущая себя отжившим свой век механизмом, которого тянет засмеяться над всеми теми проблемами, которые поднимает эта женщина во время беседы. Конечно, куда ему.
Флойд опускает взгляд на бутылку перед ним, понимая, что дойдя до дна, он будет в состоянии вполне адекватно говорить и соображать, но и вполне прямолинейно, без купюр, общаться с людьми. Это прерогатива хорошего скандала, а может и драки, тем более, что в этом местечке вполне достаточно людей, готовых проломить череп ближнему своему, для доказательства наличия и превосходства собственного могущественного мозга со всеми его извилинами.
- Твоё здоровье, Джей, - салютируя в пустоту, шепчет Джордан.
Флойду сложно вспомнить, откуда он откопал этого здоровяка. Хотя, возможно, проблема в том, что это уже не имеет значения. Просто они, эти двое, оказались на полупустой стоянке, несколько минут назад, и теперь, этот незнакомец пытается доказать ему, в общем-то, как было сказано выше, великие способности своего мозга, через мышечную массу, никак не связанную с IQ. Это так же бессмысленно, как сама идея такого вечера, и было бы неплохо, просто так, усмехнуться, пожать руки и разойтись, кто куда, чтобы не портить друг другу этого вечера, или, что круче, этой жизни. Джей не задумывается об этом, поднимаясь на ноги, касаясь языком самой кромки передних зубов, которые, видимо, только чудом остались на месте. И сплевывая на асфальт багровый сгусток, все на что хватает Джордана, это мрачно рассмеяться в лицо этому чудаку.
- Подача слабовата.
Он слабо чувствует боль, от того, что ее значение не столь велико в данный момент. Он чувствует то, как сталкиваются кости, как смещаются суставы, как кожа расходится, слово разрезанная острым лезвием перчатка, как зуд в челюсти, постепенно спадая, позволяет Джордану оскалиться, когда здоровяк достает свой нож.
- А вот этого не стоит делать, - опасно шипит Джордан, указывая на бликующий в свете фонаря металл. Ощущение, буквально на подкорках, факта наличия ножа, обжигает сильнее, чем периодические отсветы цепи с католическим крестом на шее. Удушье от религии – звучит слишком стильно, чтобы покончить с ним именно так. Так что нож привлекает жажду чужой боли в Флойде сильнее. Опрометчиво, ведь он понимает, что может об этом вскоре пожалеть.
И это не проблема здоровяка, что это его средство самообороны-нападения, через черточку, никак иначе, может обратиться иглой, которой Джордан превратит его в большую пуговицу со всей прилагающейся мускулатурой. Хотя, это и не проблема Флойда, которому кажется, что он не так сильно бил, или не так слабо, чтобы вывести случайного (хотя, черт знает) противника из игры.
Он чувствует, что сердце замирает, каждый раз, когда ему чудится, что за дверью есть какой-то намек на движение. Ему уже не кажется, он правда слышит.
И касаясь пальцами определенно наливающегося синяка на скуле, Флойд несмело улыбается, ощущая себя на пороге какого-то незначительного движения, какого-то шага, неосознанно важного, совершенно необходимого.
Повернув голову в сторону, он прислушивается внимательнее, стараясь убедиться в том, что он правда (нет, неужели?) слышит тихие осторожные шаги, легкий скрип половиц и едва различимый щелчек выключателя лампы. Это не может быть миражом. Не может же?
Он знает, что Веро не увидит его через глазок, разве что только кусок вымазанных в чем-то джинс и мысы излюбленных кедов. Но это не заставляет его подняться на ноги и предстать перед прислонившейся к холодному дереву двери, Кэмбелл, несомненно выглядывающей через округлую линзу, во всей своей далеко не свойственной самому Флойду красе. Она же знает его, она же сможет, конечно сможет, понять.
- Ты откроешь мне? – осторожный голос выдает насмешку над собой. И Джордан уже может себе представить удивление на дне по-летнему зеленых глаз, может представить то, как она задаст первые неловкие вопросы, потребует (а она потребует) объяснений, укорит в том, что он просто не может обойтись без какого-то дерьма, в которое он впутывает всех на своем пути. С той же улыбкой, Джей поднимая глаза, неудобно бросая взгляд на глазок, Флойд повторяет, - откроешь?
_______________
Веро не спалось.
Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату давно вполз лунный свет, и в полумраке было видно, какой напряженной болью полны ее глаза.
В изголовье на столе, между холодным чаем в стакане с нелепой надписью «I am from Harlem» и раскрытой на середине книгой, ждал своего часа старый будильник. До звонка оставалось несколько минут и Вероника вглядывалась, как неотвратимо сходятся стрелки часов. Наконец будильник зазвенел, и, пока не кончился завод, девушка плакала, прикрыв глаза рукой, словно стесняясь кого-то постороннего и равнодушного.
Это была еще одна ночь еще одного месяца еще одного года, когда от одиночества хотелось раздеться, прижаться спиной к шершавой стене и, медленно сгиная колени, с тихим стоном раздирать себе спину о вбитые для картин гвозди, упиваясь собственной болью и беспомощностью перед всем происходящим. Таинство проходящих мимо, пустых, серых дней превращалось в уродство, стоило ей остаться один на один с самой собой. Сухое: «Да, до завтра, Мелани \ Джордж \ Уилл \ продавщица из молочного отдела», бряцанье ключей, привычный stop-and-stare - ежедневное паломничество в Мекку Его Фотографий, ужин из полуфабрикатов: размороженная фасоль и что-то из серии «Китайское наслаждение».
Будильник давно отзвенел, а Ви по-прежнему лежала, не открывая глаз. Можно было встать, на носочках, как в старых фильмах, подойти к окну и, усевшись на подоконник, тихо покачиваться и смотреть на небо, считая секунды до того момента, когда из-за линии горизонта покажется рассвет. Но ей уже двадцать пять, такие вещи подходили больше девочкам-подросткам, а не женщине, оставившей свою жизнь в далеком 2008-м без права на попытку возвращения. Можно было пойти напиться и в хмельном бреду, с трудом вспомнив свой адрес на MySpace, неистово бить по клавишам сообщение о ненависти ко всему ныне существующему, прогрессирующей бессоннице и патологической нехватке бинтов. Но последняя капля абсента исчезла из этого дома еще несколько дней назад, а в холодильнике, по соседству с куском уже начавшего обветриваться сыра, одиноко стояла лишь закупоренная бутыль минералки без газа.
Нужно было завязывать с этим. Через несколько часов она должна будет протянуть билет стюардессе, ее спутнице на пути в фантомный Тибет, а ведь еще столько всего нужно сделать… Кэмпбелл бесшумно втянула носом сухой прохладный воздух и опустила с кровати ноги, подняла корпус и, поставив локти на голые колени, опустила на ладони мокрое лицо. Начало положено.
…-Да. Да, я заказывала такси,- чуть сипло повторила брюнетка, направив правую руку в дальний угол комнаты: белый свет, постепенно разгораясь, обнажал гору неразобранных счетов и документов, которые ей предстояло передать представителям встречавшей ее стороны. Копии паспортов, лицензии, удостоверения, чеки… она чуть поморщилась и вновь накрыла переносицу кончиками пальцев. На том конце провода сонная «Лили, чем я могу Вам помочь?» пыталась понять, какого черта в четвертом часу ночи ей смеет звонить какая-то обнаглевшая Самка Собаки, отвлекая ее от просмотра эротического сна с Джудом Лоу в главной роли, ради какого-то заказа. Линн медленно пересекла комнату, уже вынашивая в голове идею трехкратного выстрела в тупую голову, если повторится еще хотя бы один вопрос из оперы «А кто это сделал?», как вдруг из стороны прихожей послышался громкий настойчивый стук. Зеленые глаза чуть сузились…
Под доносившуюся из трубки какофонию шумного сопения, перемежавшегося с комментариями попытки найти нужный заказ, девушка переступила через распахнувший бездонную пасть чемодан и неспешно проследовала в коридор. Шаг, шаг… Темные брови на секунду вздернулись. Писклявый голос мисс, чей уровень развития, должно быть, зашкаливал за пределы дошкольного, не смог заглущить медвежий рев ее имени, доносившийся из-за тяжелой дубовой двери. Девичья ладонь накрыла мирно-бубнящую пластиковую мембрану, сведя громкость уже осточертевшего ей голоса к минимуму, и закрыла глаза, чувствуя, что готова провалиться сквозь землю.
Она узнала его. Всегда узнавала.
Что он здесь делал? Они ведь не виделись всего 48 часов, неужели нельзя было подождать до утра, когда ее уже…не будет?
Вероника заколебалась, ведь она так и не удосужилась сказать, что ей предстоит поездка по приказу МакКолея в Лхасу, постоянно откладывала эту новость на следующий день, так и не сумев найти каких-либо нужных слов. Порой, набравшись сил, Кэмпбелл все же подходила к Джо, но при взгляде в серые глаза простое «Мне нужно будет уехать» застревало в горле.
В нерешительности брюнетка медлила, держась за дверную ручку, пытаясь прикинуть свои аргументы в отпор узнавшему о ее отъезде Флойду, пока наконец она не распахнула дверь, невольно застыв на пороге квартиры…
Джордан едва ли сумел удержать равновесие в тот момент, когда девушка убрала его дубовую опору, отчего тот слегка отклонился назад. В зеленых глазах наперегонки заметались страх и удивление: помятый, испачкавшийся в пыли, должно быть дорожной, мужчина сидел на холодном полу, видимо, дожидаясь, пока отступит ее медлительность и на смену придет банальное соучастие. Разум тут же подкинул картину, где Джей выбирается из плена окопавшихся неподалеку сатанистов, шкафообразных маньяков, расчленяющих случайных встречных бензопилой.
Телефон выскользнул из тонких размякших пальцев… - Господи, Джей,- только и смогла вымолвить она. Босиком выскочив из квартиры, девушка опустилась на колени возле мужчины и, не сумев справиться с собой, накрыла ладонью грязную щеку, подушечкой большого пальца проведя по покрасневшей уже порядком набухнувшей скуле. Сказать, что она не видела его Таким, было бы опрометчиво. Конечно же нет, за столько лет танцовщица могла припомнить не один случай, когда кто-то из них в полевых условиях накладывал швы, пока второй с видом изрядно потасканной жизнью дворняги, пытался объясниться, но чаще, просто поджимал губы – все ведь и так было ясно.
Кэмпбелл с трудом подавила подкатывающий в горлу ком и пробежалась взглядом от мысков извечных кед по джинсам, возвращаясь глазами к кровоподтекам на лице. В зеленых глазах сожаление смешалось с желанием помочь… Женская рука легла на плечо, собрав под кончиками пальцев грубую кожу куртки. Наконец, из груди вырвалось сдавленное: «пошли в дом».
Это всегда неприятно: видеть близкого тебе человека, будто его только что выдернули из разогнавшегося до максимума барабана стиральной машины.
…- Нет, Джордан!- брюнетка быстро перехватила стакан виски у уже готового закинуться алкоголем мужчины, слегка стукнув его по руке. И как она могла не уследить? Джей, как мальчишка, уже несколько часов кружил возле ее секретера, недвусмысленно посматривая на бутылку старого доброго бурбона, отчего Кэмпбелл оставалось лишь решительно отворачивать своего подопечного от шкафа и буквально выталкивать того из комнаты. В иной день алкоголь спокойно был бы разлит по бокалам и цивильно сдобрен кубиками льда, но дело осложнялось недавним возвращением Флойда из кабинета дантиста, где гроза пломб и кариеса, лишив беднягу причины его флюса, оставил пациенту на недолгую память лошадиную дозу анестетика и запреты на «…курение и питье через соломинку, дабы не повредить корочку ранки, которые могут быть нарушены всасывающими движениями.»
…брюнетка сидела на стуле и спокойно наблюдала за тем, как Джо мелко отстукивает пальцами непонятную мелодию. Спустя пять минут, когда последние песчинки хваленого девичьего терпения грозились покинуть верхнюю часть колбы сознания, мужчина, наконец, замер, вновь погрузившись в уныние. Веро убрала руки со стола, негромко спросив: «Что с тобой?»
« А…- Флойд поднял серые глаза на девушку, одарив ее кривой полуулыбкой – я, понимаю, это мелочь, но меня угнетает запрет на курение. Конечно, бросать так или иначе придется, но момент не самый подходящий».
Вероника улыбнулась, отведя взгляд в сторону, негромко ответив: «Когда моему отцу вырвали зуб мудрости, ему тоже запретили курить, так мама курила за него» Спустя пару секунд она вновь повернула голову, видя, как в недоумении изгибаются мужские брови, ухмыльнулась и спросив, где у него лежат сигареты, вышла из комнаты.
Она вернулась с голубой пачкой и зажигалкой в руках, подвинулась на своем стуле вплотную к Джордану. Щелкнув зажигалкой, вновь ухмыльнулась и ободряюще посоветовала: «Расслабься».
Тонкие пальцы поднесли сигарету к губам, Кэмпбелл сделала глубокий вдох, набрав полный рот дыма, стараясь не затягиваться, и плавно сократила расстояние меж их лицами до минимума. Переведя взгляд зеленых глаз на твердые губы, брюнетка беззвучно положила ладонь на мужской подбородок и выпустила дым в разинутый рот.
- Ну?
Джей кивнул, выпуская дым через нос.
Линн обняла его за плечи и Флойд склонился к ней. Она отвернула голову и поднесла сигарету к губам – огонек разгорелся сильнее. Джо сидел с полузакрытыми глазами и полуоткрытым ртом, когда танцовщица стала поворачивать к нему голову, и когда ее губы оказались в нескольких дюймах от его лица, она медленно выдохнула дым…
«Что с тобой случилось?
Стоя на кухне, прислонившись к холодильнику, она стояла напротив Него, аккуратно прикладывала к условно намеченным гематомам полотенце с набитыми в него кусками льда. Без сбегавших по лицу ручейков крови, Джордан уже выглядел не столь безнадежно и теперь страх за возможную неадекватность в ответ на ее действия [о коей она мало заботилась с тех пор как Джей перестал орать ее имя на весь подъезд] сменился раздражением из-за неизвестности минувших событий на фоне ее обеспокоенности. Чеканящие секунды стрелки настенных часов не способствовали ее успокоению. Куда его могло так занести? Кто это был? Умышленно? Он был один? Двое? Четверо? Вероника мелкими шажками перекладывала лед от виска до самого подбородка. Наконец, замерев, брюнетка подняла глаза, постаравшись придать голосу как можно больше твердости, продолжила: - и в твоих же интересах придумать себе оправдание получше.-
Женские пальцы легко прошлись по тонкой линии шрама на холодной щеке, Веро оценивающе посмотрела на результат своей работы и, слегка улыбнувшись, добавила: …иначе я сама докончу дело этих бравых кретинов.»
_______________
Это было.. странным. Для Джордана, который привык вести себя как заносчивая и безразличная задница по отношению ко всему миру. Слишком пассивный и безразличный, он не до конца улавливал то, что подпустил человека так близко. Это была не Жаклин, вычеркнутая из жизни, вырезанная из сердца и выброшенная на помойку к старой коробке из-под обуви, это была другая зеленоглазая девушка, молодая женщина, случайно появившаяся в его жизни и… поселившаяся в ней. Поселившаяся в самом Флойде. И это была настоящая нужда, как в жадной первой затяжке сигаретой рано утром, как в глотке воздуха после ныряния в самую глубину океана, как в ощущении чьего-то присутствия рядом, когда это просто жизненно необходимо.
Он выискивал ее в толпе, пока они пытались выследить очередного одаренного, способного выпускать из тела шипы, нехилые иглы, которые могли бы сильно повредить любого. Веро ловко обогнула одного толстяка, вырвавшись вперед, а Джей держался позади, неловко обходя людей, движущихся навстречу, задевая их плечами, сбивая с пути, отслеживая, пытаясь уцепиться взглядом за две фигуры «плывущих против течения».
Очередное столкновение и неожидающий этого Джордан, неловко пошатнувшись, не успевает перехватить падающие очки. Звук битого стекла поглощается в монотонном гуле толпы.
Упустить ее из виду, значит перестать держать ситуацию в своих руках, значит почувствовать полное бессилие, неспособность подхватить, защитить, если то потребуется. Чувство паники, совершенно несвойственное, закрадывается так же быстро, как неожиданный страх потерять ее. Вот так, просто потерять навсегда.
-Веро!
Отчаяние? Нет, не так. Она оборачивается, и Джордан наконец может догнать её, схватившись за руку, утянуть вперед, словно не было этого минутного порыва, словно он и не признавался себе в этой полубезумной слабости, сковавшем его страхе. И эта неуверенность может возыметь последствия, когда он не сможет сделать шага в сторону, не видя ее хотя бы краешком периферического зрения.
Это слабость, одергивает себя Джей, сживая в пальцах запястье Веро.
Слабость. Которая когда-нибудь наполнится, дойдет до краев, перельется, выльется и затопит собой все.
- Я знал, что ты не оставишь меня ночевать тут, - шепотом произнес Флойд, растягивая губы в совершенно не свойственной ему улыбке, игнорируя испуганное соучастие Кэмбелл, добавляя к своему внешнему виду еще и подвешенное внутреннее состояние. Он сощурил глаз, под которым, осторожно проскользил палец Веро, нерешительно ощупывающий уже заметные повреждения, сдержав ставшее привычным шипение сквозь зубы. Его совершенно детская радость была сродни той, что испытывает мальчишка, которого жалеют после того, как он, требуя внимания, ударился об острый угол полки, обжегся о горячий утюг, неосторожно наступил на узкий парапет, после чего неудачно приземлился на пятую точку. Он был рад видеть Веронику, пускай даже при таких обстоятельствах.
Кстати, только-только до него стало докатываться осознание, что он, по сути, мог отвлечь ее от чего-нибудь важного. Появившись вот так, требуя ее появления на пороге квартиры, в самом ненадлежащем виде, буквально вламываясь в дом, чего она просто не могла оставить без внимания, Джей мог просто испортить ей какие-нибудь планы.
- Прости что я вот так.. на самом деле если я не вовремя… - начал Джордан, совершенно не вовремя, ощущая себя более чем комично. Ну да, он ломился к ней в дом, требовал пустить на порог, а теперь, внезапно ощутив всю гамму чувств, накрывших его с головой решил пойти на попятные? Нет. В Веро определенно взыграло чувство ответственности, так что она была более чем намерена провести лечение и экзекуцию пострадавшего. Как говорится, выходить, выкормить и после, удостоверившись в добром здравии и трезвой памяти, наконец, устроить головомойку.
- Пошли в дом.
Джордан послушно поднялся на ноги и, совершенно бесполезно, но как-то по привычке, отряхнул джинсы, и переступил через порог. Закрыв за собой дверь он так же послушно проследовал за Веро в кухню, где она приступила к приведению Флойда в более человеческий вид.
Его дом всегда ждал Ее появления.
Ждал, впуская в себя городской шум и смог, вслушиваясь в движения на лестничной клетке, в потрескивание лампочки, в тихое дыхание своего хозяина, так же терпеливо ждавшего ее. Само помещение излучало нежность, при одном упоминании о Веронике, как при нагревании пероксида бария выделяется кислород. И Джей не мог не впитывать это в себя, до самого скелета.
Она появлялась всегда внезапно, как и замолкала во время разговоров, как-то ненаигранно и лирически, появлялась, насыщая квартиру жизнью, светом, преображая просто своим существованием, звучанием голоса, любопытными взглядами, ненавязчивыми прикосновениями к вещам, мебели, стенам… и это было тихим счастьем. Навряд ли когда-нибудь Джей скажет ей об этом.
Это был одним из тех раз. Она позвонила, проходя мимо соседнего квартала, шутливо посоветовала вытащить из дома всех женщин, пока она не пришла, на что Джей мог только молчаливо покивать, улыбаясь, хотя он прекрасно понимал, что она не может этого увидеть, разве что почувствовать. Так что говоря с Кэмбелл по телефону, пока она мелодично отсчитывала дома, приближаясь к его дому, а после, подъезду, наскоро прибирался. Да, конечно она привыкла к вечному творческому хаосу, густому табачному воздуху, гудению вентиляции в лэптопе, музыке, жужжащей на фоне разговора, шумящей во время работы кофеварке, криво развешанных фотографиях, груде набросков на столе, но это было делом воспитания – то и дело отводить глаза, извиняясь за беспорядок, отлично понимая, что может быть и она уловит в этом тот же шарм постоянного движения, какой видит она.
У Вероники в одной руке пакет с продуктами, в другой бутылка мартини, на губах улыбка с некоторой легкомысленностью, в глазах свет и яркость летнего дня. И Джордан не может не улыбнуться ей в ответ, пускай криво, пропуская ее внутрь, принимая из рук покупки, и ощущая то, как оживает его «крепость».
- Ты не дашь мне умереть от голода, - не без сарказма произнес Флойд, подготавливая кухню к шипению масла на сковородке и буйству ароматов от приготовления пищи, переферическим взглядом наблюдая за тем, как Вероника удобно устраивается на высоком стуле за столешницей и по-кошачьи вытягивает руки. Она могла раствориться в воздухе, рядом с ним, и он бы почувствовал ее всем своим существом, под кожей, в легких, за ребрами, втянув этот воздух, наполнившись им. Только рядом с этим ее свойством, казаться везде неотъемлемой частью его существования, частью его самого, Джей казался себе резиновым и неповоротливым. Неприспособленным.
- Брось, - Вероника неопределенно поводит по воздуху рукой, - пора привыкнуть.
Как к этому можно привыкнуть. От привычки исчезает волшебство момента. А оно исчезнуть не должно.
- О, я сам не знаю, как нашел этого здоровяка, - улыбнулся Джордан, ровно за мгновение до того, как поморщившись отпрянуть от руки Веро, осторожно касающейся его лица полотенцем напичканным льдом, вызвав тем самым, очередной недовольный взгляд Кэмбелл, - я правда не знаю. в клубе было скучно. Очередная силиконовая леди решила покорить меня своим интеллектом, выпивка никак не притупляла ощущения. Потом, помню, что оказался на улице с этим парнем. Я ему явно не нравился.
Джордан негромко засмеялся, открыто глядя в глаза Веро, которая была больше увлечена изучением повреждений на лице Флойда и прикладыванием льда. И внезапно для себя Джей почувствовал легкую досаду, что она не смотрит ему в глаза. Сам факт того, как она ловко миновала их, заставляло его задумываться о совершенно непривычных вещах, заставляло чувствовать себя бездумным и опрометчивым в действиях мальчишкой.
- Я сам довел драку до такого исхода, - тихо и совершенно серьезно продолжил Джей, так же глядя Кэмбелл в глаза, замечая изменения фокуса, изучая совершенно уникальную радужную оболочку, не обращая внимания на зуд во все теле, ломоту в костях, легкое жжение там, где начавшее промокать и испачканное в грязи и его крови полотенце касалось кожи, - я позволил ему бить до тех пор, пока не ощутил все это.
Флойд неопределенно обвел себя рукой, имея в виду следы, где тело Джордана встречало части тела незнакомца, асфальт, капоты машин. Он и правда мог быстро все прекратить, просто разойтись или быстро прикончив здоровяка. Мог, но не стал. И от этого вечера он получил самое настоящее удовольствие, хотя бы от того, что мог вывести ситуацию из-под контроля не рискуя ничем, кроме самого себя. Это было, черт подери, приятно. После того маленького боя с собой и собственной самоуверенностью и самосовершенствующейся выдержкой, Флойд не промедлил, и выпустил маленькую бомбу извечной ярости и накопившейся агрессии из себя, вложив свой маленький сгусток гнева в не махонький кулак. Странное желание. Странное, хотя и вполне объяснимое. Какая-то пародия на свободу.
- Не знаю почему. Не спрашивай.
_______________
…Ну а сегодня знаешь?
Его голубые глаза вперились вдаль, он не задает ей ни одного вопроса. Веро знает, что настанет день, и сама скажет ему три этих слова. Нет, не скажет, прокричит. Потому что единственные промокшие и порядком развалившиеся на волокна ниточки, которыми сшиты женские губы, едва ли могут выдержать этот раз от раза набирающий силу поток…
…-Я не могу, не могу, понимаешь?
Она рыдает, стоя на коленях. Скребет рукой по стене, сдирает кожу подушечек пальцев, загоняет грязь под сломанные ногти, не замечая боли. Срывает клочками старые серые обои в мелкий цветок, медленно подносит дрожащие руки к лицу и, задыхаясь, будто в астматическом припадке, прячет лицо в испачканных ладонях. Рвано и мелко дышит: все ее тело трясется в судорогах, отчего даже накачанные в бесконечной веренице гранд-плие мышцы бедра бешено сжимаются и разжимаются, нарушая к чертям симметрию кардиограммы…
…Чуть касаясь губами уха напарника, чтобы не услышать шиканья и просьб быть потише, на улыбке шепчет очередную остроту в адрес платья главной актрисы. Знает же, как сильно ему не нравится эта идея просидеть в неудобном кресле пару часов под завывания некой покинутой всеми мужчинами Скарлетт, следя сквозь призму 3d-очков за белокурой девицей – еще одним цыпленком инкубатора Jazzvile,- вместо того, чтобы спокойно подождать снаружи, за порцией хорошего сливочного мороженного. Девушка откинулась на спинку сидения и, подавив очередной зевок, потянулась за бутылкой воды. Зеленые глаза медленно проскользили от черного пластика подстаканника к расслабленной мужской руке, примостившейся подле. ---
-Джордан?-шепчет Веро, и уже через секунду заметно, как напряглись ее пальцы, сжимающие подлокотник. На белой коже играют тени, идущие от огромного экрана, установленного на самом краю кинозала. Все это время приподнимающий очки, дабы найти хваленные спецэффекты, ради которых они, собственно, и должны были надеть эти окуляры, Флойд повернул голову…
Голубые в зеленые. Кэмпбелл слегка поджала губы, поймав мужской взгляд поверх нелепых очков, и после небольшой паузы, кинула: «…надо бы попросить у Стэна премиальные за такие испытания» - девушка опустилась обратно в кресло, с утроенной силой зарывая в себе желание откинуть спинку этого чертового седалища vip-класса, забираясь кончиками пальцев под мужскую футболку с ярким принтом…
Она ломает пальцы: хруст суставов заглушает тиканье старых и оттого давно остановившихся настенных часов. Сжимает виски, трет скулы и шею кончиками пальцев, размазывая багровую кровь по лицу. Наконец, не выдержав, срывается, спешно уходит из комнаты с шумом захлопывая дверь в комнату, на полу которой неаккуратным веером разбросаны фото, откуда в потолок со счастливыми лицами из забытого 2008-го глядят покинутый жених Джеймс и сбежавшая невеста Веро.
Ей не удастся стать с Ним одним целым, ведь брюнетка понимает, что ее мысли и желания – это всего лишь Ее мысли и желания. Которые вряд ли когда-либо освободятся от оков прошлой жизни, что сейчас, в бликах стекающей по каемке шрама капле чистой воды и по-осеннему печальных, но чертовски-живых серых глаз, не кажется панорамой, но бездной, на краю коей она находится уже несколько лет.
Ви тихо ухмыльнулась, услышав краткую версию событий минувшего вечера из уст Флойда. В голове же одна мысль перебивала другую: какого черта он полез в бой? Хотел покрасоваться перед сбежавшимися на звуки уличной драки старлетками? Но ему, 32-летнему парню, плавившему металл, будучи прославленным малым в организации, банального женского внимания-то уж должно было бы хватать! Ударил в голову алкоголь? Ну это уж совсем смешно…Внезапно рой догадок остановился и белые зубы чуть прикусили внутреннюю стенку нижней губы, когда девушка краем глаза заметила, что Джей смотрит на нее в упор.
Смущение. В большинстве случаев смущение накрывало волной брюнетку не тогда, когда ослепительно белый луч, лившийся из женской ладони, прожигал перчатки и опалял края бесконечных, а оттого дешевых футболок – нет, к этому она уже успела привыкнуть за долгую практику сиих инцидентов, но вот пристальные взгляды глаза-в-глаза всякий раз заставляли ее немного нервничать: старые воспоминания ушедших школьных лет, когда, стоило ей снять темные очки, чтобы потереть переносицу, младшеклассники, завидев дефект ее глаз, этот распустившийся желтый «подсолнух на лугу», уносились вдаль с криком «Демон!», прочно засели в корке девичьего подсознания. И вроде уже и она давно не школьница, и Флойду столько раз приходилось видеть ее тайну, покрытую мраком темных стекол, при дневном освещении, но пройдут многие и многие вечности, пока Линн удастся совладать со своим комплексом. «Джордан, – в женском голосе прозвучала нотка укора, и девушка продолжила прикладывать к щеке мужчины лед.
Двадцатый раз, двадцать первый… двадцать шестой. Зажатая меж пальцев ткань вдруг стала нагреваться, но Кэмпбелл, не успев заметить этой нелепости, молча продолжала вслушиваться в слова Джея, чувствуя, как эти самые звуки, выброшенные в пустоту, зажатую меж их лицами, словно обухом бьют подсознание. Зачем, ну зачем он туда полез?... Неожиданно под кончиками пальцев вдруг стало нешуточно жарко: нагревшись под сымпровизированным прожектором, забившим из девичьей руки, лед растаял, превратившись ни во что иное, как в холодную, а затем и нагревшуюся воду. Девушка кинула взгляд на сдувшееся полотенце и, чертыхнувшись, убрала его от лица Флойда. «Прости, я не… уже вроде третий год с эти живу, а все никак не могу взять это под полный контроль,»- Ви мрачно хмыкнула и отправила «грелку» в сторону раковины. Недовольно сжатые в кулак пальцы быстро спрятали за собой незванный белый луч. Веро с раздосадованным видом – вот уж славно охладила синяк - завела руку за спину, виновато добавив: «.. не больно?»
Не успел Джо и рта раскрыть, как в тишине квартиры, после глухого звука вибрирования раздалась громкая мелодия. Голос Рэя Чарльза, который все никак не мог вернуться*, настойчиво извещал о входящем звонке…
…-Да, – короткий ответ ясно давал понять, что она не настроена на долгие беседы с кем бы то ни было. Чувствуя себя полной идиоткой, которая, нелепо ойкнув, выскочила из кухни в коридор, чтобы поднять валявшийся на полу телефон, брюнетка нетерпеливо заметалась по комнате, украдкой поглядывая в настенное зеркало за тем, что делал на кухне Флойд. Неожиданно она остановилась, чуть вздернув бровями, переспросив: « Что, уже подъехали?»… Утро явно задалось: сидящая на том конце провода женщина сообщила о прибытии такси. Вероника растеряно посмотрела на свое отражение: из зазеркалья на нее смотрела немного растрепанная, взволнованная и от того, черт бы его побрал, светящаяся изнутри женщина в коротких шортах, стоящая босиком на отполированном паркете и уж точно меньше всего готовая сейчас, застегнув черный чемодан, отправиться в аэропорт. Зеленые глаза медленно поднялись, уставившись на мужской силуэт.
И что теперь? Что дальше?
От мыслей о безнадежности ситуации отвлек заметно повысившийся голос. Веро спешно извинилась и, бросив в ответ: «Да…да, я скоро выйду», нажала правую клавишу «отбоя»…
В темноте коридора можно было без труда заметить как светятся обнаженные участки девичьей кожи. Белая, полупрозрачная дымка, которую экстрасенсы назвали бы аурой, окутала шею, плечи, ключицы, руки. Свет от женских бедер и голеней мелко пульсировал в такт сердцу, создавая впечатление, будто их обладательница накануне переела рыбы. Едва ли девушка была готова заметить это, ведь в тот момент, закрыв глаза, она тщательно пыталась подобрать нужные аргументы своему доселе необоснованному сокрытию того факта, что ей нужно будет уехать. Дело было бы проще, если бы в сумочке не лежал билет на возвращение с открытой датой. Наконец, поняв, что дальше тянуть нет смысла, Вероника неохотно покинула сумрак коридора, сделав шаг навстречу мужчине.
Правая ладонь легла на левую сторону дощатого прохода. Прислонившись к стене, Кэмпбелл сделала небольшой вдох и, немного по-детски отведя глаза в сторону, выпалила на одном дыхании: «У меня самолет через три часа... такси, оно уже под окнами».
С силой прикусив губу, чтобы не сказать чего лишнего, танцовщица буквально почувствовала, как к горлу вновь начал подкатывать противный сухой ком. Не решившись нарушить тишину своим кашлем, Линн таки-заставила себя поднять глаза на Джо, буквально кожей почувствовав всю тяжесть ответного взгляда мужчины. Где-то внутри противно заныло под ложечкой и, решив, что скрывать это дальше не имеет смысла, она продолжила: «я… я не знаю, когда вернусь, Джей. Это по приказу МакКолея… ».
_______________
Ты не понял одно: не все ли равно,
кто первый встанет на край и полетит на дно?
Кто не умеет так, пускай спокойно спит...
А мы пойдем туда, где нас любой простит.
Она не была той, о ком он мог с кем-то говорить.
Это была его тайна. Ту, которую не раскроешь любому встречному, о которой не поведаешь тихо, шепотом, почти беззвучно приоткрывая губы. Тайна, которая сама давала о себе знать, если он, забегавшись по пыльному городу, смел покинуть её больше чем.. больше чем на необходимое для периодических передышек время. И он, не скрывая волнения, мог набрать её номер, и, услышав усталость на том конце провода, слушать ее рассказы о каких-либо безумствах, случайных встречах, сложностях на работе и прочем, прочем.
Он играл в прятки от самого себя, признаваясь, иногда, что ему правда, совершенно точно необходимо ее участие, понимающий взгляд, неосторожное, случайное касание или нежная улыбка. Или хотя бы слабое напоминание в виде забытой на полке у дивана помаде, смазанный след не до конца смытой туши для ресниц на полотенце, оставшемся валяться нелепым бликом на светлом дереве стола зеркальце или билетом в кинотеатр, в который она как-то ходила без него.
И он знал, что так нельзя, что на долго его не хватит, что он уже сам себя ощущает помешанным, если не видит простой sms’ки на внезапно засветившемся дисплее мобильного, не получает вестей чуть дольше обычного или не знает, где она может находиться.
И приходя домой, ощущая неприязненные отголоски одиночества не раз набирал короткое сообщения, и, боясь навязываться, снова стирал мелкие буквы с дисплея частыми нажатиями клавиши «С».
Это то же самое что идти по пустыне, по бескрайнему, раскаленному, обжигающему стопы песку, бесследно потеряв дорогу назад. Идти, не зная времени, даты, сезона, любых новостей, измеряя все в световых изменениях, что вовсе не помогает. Песок набился под веки, в рот, в легкие. Дышать обжигающим воздухом так же болезненно, как не переставая брести вперед. Ты уже не бежишь на встречу к оазису, зеленому спасительному островку с шепотом листвы и спокойным колыханием полупрозрачной водной глади. А он, все еще тут, в двадцати несмелых шагах. Прибавить бы ходу, набрать бы в грудь воздуху и бегом, достичь его, но это не поможет, потому что ты уже знаешь, пройди эти двадцать шагов хоть сорок, шестьдесят, восемьдесят восемь, сто сорок шесть раз, он останется на том же расстоянии, что и был. И все что остается, держаться на ногах, идти вперед, стыдливо отводя глаза от миража, и стараться не упасть, поддавшись жизни.
Нет, не в этот раз.
Он не заметил, как морозящие лицо прикосновения превратились в прохладные, сползающие по лицу капли воды. Просто смотрел на Веро, не смея оторваться, слегка позволяя себе наслаждаться ее смущением. Но капли настойчивее срывались с вымазанной красным ткани, и Джордан уже не мог солгать себе, что не знает причины. Это было волнение. Оно могло так сильно воздействовать на Веронику, взять в свой сомнительный контроль ее силу и направить ее на все окружающее. И ее извинения казались ему слабыми и беспомощными, особенно если учесть, что она знала, как реагируют на кухне столовые приборы, когда Флойд находится не в самом лучшем расположении духа. Так что уже собираясь что-то ответить, он понимающе растянул губы в улыбке, но…
Густой, насыщенный голос Рэя Чарльза разорвал минутную тишину, привлекая все внимание Вероники, моментально сорвавшейся с места в поисках упавшего телефона.
Он не мог слышать разговора. Он чувствовал себя неуместным. Так что приходилось создавать хотя бы какую-то активность, чтобы не ощущать себя куском интерьера, бесплатным приложением к стулу или столешнице. Так что, поднявшись на ноги, он подошел к раковине, чтобы вымыть руки, ополоснуть лицо холодными колючими брызгами воды, привести себя в чувства, во время очередного минутного помешательства и полной готовности к безумным поступкам.
Таким же, как и его появление на пороге.
Окуная лицо в маленькое озерцо обжигающе холодной воды, набранной в протертые об асфальт ладони, Флойд старался заглушить поток мыслей в шуме льющейся воды, в монотонном ненавязчивом гуле вечно не спящей улицы, атмосфере кухни.
Отыскав в ящике для чистой посуды пепельницу, которая в свое время переехала из его квартиры в квартиру Веро, Джей похлопал себя по бокам, стараясь понять, в каком из них, находятся спасительная пачка. Бинго! Выудив ту из надорванного кармана джинс, измятую, Джо принялся отыскивать хотя бы одну целую сигарету из кладбища разорванных, сломанных, с высыпавшимся табаком, как из настоящего хаоса.
На белом широком подоконнике, раскрыв высокое окно, по привычке, уже заведенной в этом доме, Джордан мог насладиться минутами единения со своей дурной привычкой, пока не появится Кэмпбелл, способная одним словом разбить его или собрать воедино.
Она – абсолютный порог его чувствительности без ненужного баланса проигрышей, побед и ничьих, вне времени, расстояний разных километров и секунд. Константа.
Они не говорили ни о чем. Просто находились рядом, в приемной, ожидая появления врача. У нее – колотая рана в области живота, и Джордан не всесилен, чтобы своими силами залатать ее. У него легкие повреждения и выбитое запястье, которое мешает ему держать в пальцах даже письменную ручку. Взгляды мед персонала прикованы к ним, двум теням в углу приемной, сильно выделяющимся на фоне других. Они как фантомы, призраки оперы, видения, являющиеся перед апокалипсисом, или просто люди, которые заблудились в этом мире.
- Доктор сможет Вас принять через пару минут. Кабинет номер 24.
Флойд почти ощущает, как поры мед сестры наполняются нервным потом под слоем тонального крема, когда она ловит его безразличный взгляд, блуждающий по лицам, как по предметам интерьера. И не чувствует ничего, кроме легкого ощущения полного совпадения настроений.
Один неуверенный поворот головы, чтобы перехватить взгляд Веро, такой же вымотанной, как и он. Джей продолжает инстинктивно прижимать к её животу ее же руку, в которой зажат перепачканный кусок бинта, хотя понимает, что это мало помогает делу. Он бы сходил к автомату за кофе, но оставить ее тут в одиночестве, даже на пару минут.. Даже одна такая возможность, словно бьет его током сквозь мысли. Это слишком.
- У меня самолет через три часа... такси, оно уже под окнами.
Джордана как громом поразило. Он обернулся к Веронике, упорно отводившей глаза, не смея сказать ни слова. Она молчала. Знала же, что уедет, видимо давно знала, но молчала. Чего боялась? Непонимания? Требования объяснений? И один только Бог знает, о чем она сейчас думает.
Несколько десятков вопросов возникли в голове, подобно ярким вспышкам, которые могли появляться на теле Веро. Джордан коснулся пальцами переносицы, чтоб потом, всей ладонью провести по лицу, сбрасывая усталость и непонимание. Он не задаст вопросов, пока она не скажет большего.
- Надолго? – неуверенный голос Флойда выдал металлические нотки, которые редко можно было услышать в адрес Кэмпбелл. Она подняла глаза, и их взгляды наконец пересеклись, видимо для того, чтоб она смогла договорить, дать ему одну необходимую фразу, чтобы он понял не все, но вполне достаточно.
- МакКолея, - бессмысленно проговорил Джордан, затушив и не догоревшую до середины сигарету, ломая ее в белизне пепельницы. О, Стэнли умел давать поручения, которые было сложно озвучить. Так же, он умел находить людей, которые бы ценой самих себя выполнили бы любое безумие, для него. Джордан с силой закусил внутреннюю стенку нижней губы, чтобы не высказать все, что в нем накипело за несколько мгновений, - куда? Зачем?
Непонимание, смешанное с бледной тенью обиды. Флойд склонил голову набок, сведя брови на переносице и сложив руки на груди. Ему было сложно понять, почему именно она? Почему сейчас? Что за, черт подери, задание, и почему она должна куда-то лететь в одиночку. Это точно не та путевка на отдых, о которой они говорили пару дней назад, усмехаясь всей невозможности редких мечтаний. И не тур по старой Европе, о которой задумывались пару лет назад, во время просмотра какой-то научно-познавательной передачи по Discovery.
Джей сделал несколько шагов по направлению к Веро и остановился на расстоянии вытянутой руки, оставив за спиной открытое окно, через которое доносилась легкая мелодия из фильма «Завтрак у Тиффани», играющего у кого-то из соседей-полуночников.
- Ты бы так и уехала?
Джей опустил глаза и покачал головой, словно приходя к своим выводам, но на деле теряясь в догадках, способных сейчас просто вывести его из хваленого состояния самообладания, которое уже и так находилось в достаточно шатком положении. Он не хотел устраивать концертов, но чем дольше Ви молчала, тем сильнее ему хотелось выплеснуть все то, что переполнило его до самого предела. Выкрикнуть ей в лицо, кинуть белую тарелку с чайным пакетиком на ней в стену, в очередной раз ударить кулаком о какую-нибудь твердую поверхность, чтобы снова выдохнуть все гребаные сверла и остыть. И это не простое действие, а редкое представление с Флойдом в главной роли, которому не хотелось сейчас умиротворенно все выслушать и, проводив девушку до аэропорта, спокойно отправиться спать. Ему хотелось что-нибудь уничтожить, желательно о стену соседнего дома, так непрактично находящегося напротив окна кухни.
Она должна была ему сказать. Он должен был знать это заранее, чтобы прийти к МакКолею и заявить, что едет с ней. Что его не волнует ничего из того, что он, Стэнли, думает об этом. Что он уедет, даже есть кто-то (с прямым намеком) против.
Это не прихоть. Не чувство собственника. Это страх. Страх того, что он не может контролировать ситуацию, страх, что он не сможет ничего сделать, в случае «если что», страх, что он может упустить ее, потерять. Но высказать все это ей в лицо, на много сложнее, чем признаться самому себе.
- Ты бы так и уехала, ничего мне не сказав?
_______________
-Двойной сухой мартини. - просипела она, закрыв половину лица ладонью, и медленно втянула носом тяжелый, пропитанный алкоголем, воздух. Рядом раздался пьяный смех - Веро без особого желания повернула голову и едва сдержалась от того, чтобы поморщиться: духота, щедро сдобренная запахом китайского тряпья и пота местного происхождения, мощной волной ударила в лицо. Что ж, отличное начало конца.
Кислотного цвета светодиоды, дымовая завеса со странным запахом, отдаленно напоминавшим ваниль, хруст чипсов и пьяный смех по правую сторону: несколько толстосумов, сжимая в руках пузатые бокалы с пивом, очевидно, праздновали подъем курса доллара на фондовом рынке… раз, два… четверо нетрезвых индюков заняли все места на олимпе Святой Воды. Взгляд серо-зеленых глаз медленно скользил по маскам разношерстной публики: практически одетые старлетки, два bad-мэна, больше напоминающие клоунов, несколько героев нашумевших блокбастеров… какого черта она делала в этом детском саду?...
Вдох-выдох.
Твой отец погиб от рака, мать- от передоза, единственный мужчина твоей жизни не сумел понять причину твоего внезапного и ничем не объяснимого исчезновения и, наверняка, сейчас седлает твою бывшую подругу на обшарпанном столе в вашей кухне, в которой ты сама клеила обои и подбирала шторки в тон подвесным шкафчикам, думая, что сможет этим причинить тебе боль, когда ты, тем временем, протискиваешься через разномастную толпу потных, орущих, накачанных спиртом, некачественным героином и тупостью, бьющихся в конвульсиях от осознания наличия партнера на ближайшую ночь людей. Слабо отталкивая от себя пьяных уродов, мечтаешь о том, чтобы жалкие часы, отведенные для сна меж уроками танцев и ночными сходками мутантов, приумножились вдвое. Втрое. Вчетверо.
Вдох-выдох.
Духота ночного клуба убивала. Чьи-то узкие бедра прижались к ее ягодицам – к горлу подступила пульсирующая тошнота. Девушка сделала несколько шагов в сторону стены, но тут же оказалась в кругу полуголых накачанных мачо. Откинув голову назад, дабы перехватить немного воздуха, брюнетка не сразу поняла, что кто-то положил руку на ее талию. Это методичное повторение уже порядком осточертело – нужно было как-то выбираться из клуба, но сначала нужно было избавиться от очередного настырного кретина и сухости в горле. Линн, не даже успев повернуть голову, чтобы в неясном тумане запотевших стекол увидеть лицо очередного хама, ясно почувствовала, как Некто чуть крепче схватил ее и, с легкостью приподняв от пола, затолкнул в, как оказалось чуть позже, находящуюся в полуметре уборную.
Приземление было мягким. Вероника мало что понимала под действием алкоголя, лишь то, что теперь ее никто не трогает и путь к стоящей в нескольких шагах от нее спасительной раковине открыт. Она неспешно обернулась, но увидела лишь мужскую спину: незнакомец закрывал дверь. Когда засов тихо щелкнул, Веро уже стояла, наклонившись над керамическим оазисом, нажимая одной рукой на рычаг, вторая рука сжимала наполовину закрытые очки. Холодная вода медленно побежала по гладким стенкам. Прильнув к слабой струе, девушка стала жадно глотать божественный нектар, силясь не застонать от досады, при виде того, что три четверти напитка убегает в водосток. Неожиданно пить стало легче: открыв глаза, Ви увидела перед своими глазами сложенные лодочкой широкие мужские ладони, которые быстро наполнялись водой, за небольшими волнами от струи блеснули два тонких кольца. Она с не пониманием посмотрела на стоящего подле мужчину, который терпеливо ждал ее. Жажда была настолько сильной, что брюнетка, не сумев разбудить в себе последние остатки гордости и отпрянуть, только и склонилась над условной чашей, стараясь не так часто касаться губами теплой кожи рук незнакомца.
Наконец, она подняла голову и, большим пальцем стирая с нижней губы последние капли, молча смотрела в серые, при тусклом свете казавшиеся такими темными, глаза. Сковавшая внутри ее неуверенность в правильности действий не давала издать ни звука, лишь прозрачный взгляд зеленых глаз был пропитан немой благодарностью.
В дверь кто-то постучал, тут же из-за двери послышался женский голос: «Джордан, ты там? Ну же, милый, открой дверь..». Брюнетка, слегка приподняв правый уголок губы, неотрывно продолжала смотреть в лицо стоящему напротив нее, слабо улыбающемуся сложившейся нелепости, мужчине. Через несколько секунд танцовщица одними глазами проводила незнакомца до выхода, силясь унять где-то внутри с тройной силой застонавшую печальную нежность.
Его звали Джордан, и ей было 22 года, когда он вошел в ее жизнь.
И остался.
А сейчас ей двадцать пять лет, и Джей присутствовал при всех важных для нее событиях.. Когда она в первый раз шла в студию и от волнения не могла заснуть. Когда была годовщина смерти отца, и ей некому было поделиться традиционным ворохом черных повязок. Когда некто из Свэрв вонзил ей нож в нижнюю, ничем не защищенную область живота, после чего Флойд еще полторы недели прикрывал больничным пледом ее светящееся тогда еще бесполезным огнем тело. Джордан был с ней и в ту ночь, когда пала стена сопротивления повстанцев Swerve, и в ту ночь, когда Вероника, не сдержав свой гнев, изнутри прожгла кожу большей части руки, а также в ту ночь, когда она поехала следом за Мадонной в Лос-Анджелес. Делившись с ней теплом, защитой и чертовски-вкусными домашними блинчиками, он всегда оставался с ней, не требуя ничего взамен. Но вот уже сколько месяцев ей хотелось именно этого: ударов по губам в ответ на редкие проклятья, неодобрительных рыков вслед внезапным уходам, простых «Черт бы тебя побрал с твоими выходками…» и прохладу двух колец на пальце, выписывающем вокруг родинок причудливый узор на ее голой спине.
- Ты бы так и уехала?
Вероника замерла, понимая, что уже сейчас каждое ее слово может обернуться против нее самой. Осознание того, что она поступила, откровенно говоря, не самым лучшим образом, когда не предупредила близкого ей человека, больно било по стенкам самоуважения. Как же, струсила. Ну какого черта… какого черта последние часы в Большом Яблоке оборачиваются для нее кошмаром? Почему, глядя в серо-голубые глаза, нельзя бросить равнодушное «Мне нужно идти» и скрыться за дверным проемом? Он ведь знает, где Кэмпбелл хранит ключи, не растерялся бы. Привел себя в порядок, возможно, почитал свежий Таймс, попробовал отчистить чеддер от затвердевшей корочки. О, Господи, Ви, о чем ты, о Чем ты, тупая твоя голова?!...
Это внутреннее свечение, выдававшее ее эмоции с головой, раздражало. Вероника отпустила деревянную перекладину проема и, переложив кисть на голое предплечье, с силой сжала его. Белый световой щит в тот же миг опал, растворив с собой и образ девочки из комиксов Marvel.
В этом молчании двух людей, стоявших на расстоянии шага друг от друга, крика было больше, чем на рок-концерте прожженных музыкантов.
В конце концов, что она могла ему сказать в ответ?... Все слова терялись, едва достигали кончика языка, и внутри себя Веро сейчас очень четко представляла выброшенную на берег рыбу, которая беззвучно открывает и закрывает свой рот, не в силах произнести ни звука. И сейчас, стоя под светом лампы в их кухне, там, где эти далеко не чужие люди порой проводили свои вечера за чашкой салата, сигаретами и колодой потрепанных игральных карт, ей хотелось провалиться в тартарары, лишь бы не чувствовать, как под коленом правой ноги начинает бешено отбивать свой ритм проклятый нерв.
«Мне нужно будет передать какие-то документы…- наконец, начала брюнетка. Зеленые глаза уже давно вперились в черную бездну незанавешенного тюлью окна. Еще несколько минут назад проклятым роем жужжащие мысли и вопросы сейчас канули в небытие, оставив ее совсем голой на паперти собственной голубоглазой совести. Девичьи губы, красные от укусов, слегка приоткрылись, сбивчиво пропуская меж собой теплый воздух. Тонкие пальцы сильнее вжались в кожу на руке, оставляя после себя белые разводы - …и, туда, куда я еду… это Лхаса»
Вероника вновь подняла взгляд на мужчину. В зеленых глазах впервые за долгое время отразился страх неизвестности. Ей нужно было уехать в страну, без знания языка, без поддержки, совершенно одной встретиться в аэропорту с каким-то нашпигованным стероидами шкафом, который будет держать белый лист с, наверняка неправильно, написанной на нем фамилией танцовщицы. В страну, где, зная МакКолея, вряд ли можно будет рассчитывать на заранее оплаченную и приготовленную специально для нее односпальную кровать и банальную табличку «не беспокоить» на двери номера фантомной гостиницы. Лхаса, Тибет. Чужая страна, на мирные города которого обрушиваются волны новых и новых нашествий боевиков. Веро чуть прищурила глаза, почувствовав ниоткуда взявшуюся горечь во рту, сипло выговорив: «и мне страшно, Джордан».
Брюнетка чуть вздрогнула, когда с улицы послышалась череда нетерпеливых гудков, продолжая молча смотреть на Флойда. Как и тогда, в их первую встречу, ей вновь хотелось взять за запястья его руки и закрыть свое лицо теплыми ладонями, чувствуя немного огрубевшую кожу и тихое спокойствие, отгораживающее ее от шума обезумевшей толпы за стеной. Но это ведь паршивое настоящее, а не то, пьяненное болью новизны, прошлое.
Ей нужно было уходить. Брать чемодан, спускаться по лестнице и в течение нескольких часов проходить регистрацию в аэропорту, а не стоять напротив запретного для нее мужчины и как маленькой девочке искать оправдание своим действиям. Сделав короткий вдох, «Я…»-на выдохе начала Линн, но осеклась, поняв, что выкладывать все карты рубашкой вниз и, задыхаясь от нехватки времени говорить, говорить, говорить о том, что она не смогла сказать ему в лицо, что ей придется уехать одной, и как, черт побери, она не хочет этого делать, как ей нужна его поддержка и банальные слова о том, что «все будет хорошо», а не испепеляющий взгляд и холод последних фраз, было бы… неправильным. Они ведь всего лишь близкие друзья, коллеги. Его зовут Джордан. А ее – Веро.
-Забудь, - коротко бросила брюнетка и, поколебавшись еще пару секунд, словно все еще желая что-то сказать, развернулась и на ватных ногах пошла в спальню.
…
-Кретинка, - шепотом цедила Ви сквозь зубы, снимая через голову помятую борцовку и отправляя ее в пакет для стирки. Попутно, одной ногой закрыв чемодан, Веро вяло застегивала пуговицы на рубашке, то и дело, путая нужные петли. Страшно было подумать, о чем сейчас мог думать Флойд – голова разрывалась от идей, от которых хотелось взвыть на луну. Не опуская руки, девушка наглухо закрыла горло и обернулась к зеркалу, только сейчас заметив, как через тонкую ткань бешено пульсируя, пробивался луч от тонкой жилки на шее. Неужели это… этот колокольчик, это зеркало ее состояния нервной системы, этот ночной кошмар ее гордости не унимался в течение всех последних минут!? Черт. Черт-черт- «Черт,» - тихо ругнувшись, девушка закрыла половину лица раскрытой ладонью…
_______________
Джордан кутается в толстый вязанный шарф и поднимает английский воротник слишком тонкого для такой погоды пальто, ежась под подлыми ударами ветра, строго в спину, который заталкивает под кожу ледяные иголки, одну, вторую, восемнадцатую. Сегодня он впервые появляется на месте встречи Джазвилля, с большой спортивной сумкой и всеми вещами, которые он вынес из квартиры, включая копии документов о разводе, ноющий в наушниках голос Фрэнка Синатры, восхваляющий Нью-Йорк и собственное ощущение ноющей пустоты на самых кончиках пальцев.
Он тут слишком рано, но достаточно для того, чтобы с непониманием вглядываться в лицо смутно-знакомой девушки, беседовавшей с другой, с которой ему довелось говорить перед тем, как он решился-таки оставить свой привычный мир для нового витка жизни. Он видел её в клубе, некоторое время назад, когда он тушил чувство полного одиночества с внезапно оказавшейся рядом знакомой с работы, которая возрадовавшись надвигающемуся разводу решила сыграть роль утешительницы-змеи, которая так же отнесет его заявление об увольнении в их офис. Чертовка знала, что видит Джордана в последний раз, особенно после того, как он заявил, что уезжает. На месяц. На полгода. Навсегда.
Тогда он думал, что случайность никогда не сведет его с этой девушкой, потому просто помолчав, ушел, оставив ее в одиночестве, в окружении зеркал, раковин и пустующих туалетных кабинок, но теперь, ловя на себе прозрачный зеленоглазый взгляд, который задерживается в серых глазах чуть дольше обычного, Флойд быстро и коротко растягивает губы в полуулыбке, понимая, какую шутку с ним сыграла судьба. В который раз.
Он медленно, но решительно делает с десяток шагов к фонтану, у которого стоят знакомые незнакомки, у которого Алессандра складывает руки на груди, скрывая в глазах блеск легкого триумфа, у которого зеленоглазая девушка, что-то говоря замолкает, неуверенно сводя брови на переносице.
- Ваш хваленый клуб по интересам, мисс Касл? – шутливо и гулко произносит Флойд, не сводя глаз с напряженного лица незнакомки, - это все его участники?
Разрывающая легкие тоска проникает глубже, распространяясь с кровью и кислородом по всему телу. Сияющая девушка цвета талого январского снега и легким оттенком ментола напротив, кажется, слишком далекой сейчас. Джордан не может, совершенно не может поднять глаза и поймать её взгляд. Ему кажется, их разделяют перроны, километры пустого воздушного пространства, паутины телефонных проводов, голоса незнакомых и лица ненужных. За одно мгновение, Флойд уверен, вся его крепость с неприступными стенами и высокими сторожевыми башнями, коей он представлял их отношения, защищая их от вмешательства других посторонних людей, рухнула как карточный домик, который, позднее, мир сбил своей ударной волной, слизал в темную пучину, оставив размякшие пласты бумаги и мокрый песок. Джей продолжал изучать пол, когда Веро давила из себя слова, запоздалые объяснения, совершенно неуместные сейчас. Ему не нужны ее оправдания. Не нужен сбивчивый шепот, не нужны ответы на его пропитанные горечью вопросы. Ему нужно придумать, как вытащить ее из того дерьма, в которое она позволила себя запихнуть, как проглотить в очередной раз все проклятья и просто оказаться рядом, как прежде, не требуя отчаянных объятий, в коих он так стыдливо часто нуждался, и горьких пощечин.
- И мне страшно, Джордан.
Закрыв, зажмурив глаза, игнорируя зудящую и ноющую боль в мягких тканях лица, Флойд проклинал себя за то, что не может пересилить себя в сию же минуту, наплевав на всю безапелляционность, и просто снова стать тем, кто нужен Веронике. Плечом, в тяжелую минуту, опорой и поддержкой. Ощущая себя на самой границе между тем, кем он являлся и тем, кем бы он хотел быть, Джей сдержал себя от язвительного замечания к самому себе, слыша, как удаляются глухие шаги Веро, как хлопает пластиковая крышка чемодана, как последний раз его внутренний голос внушительно и оглушающее шепчет, что самое лучшее, что он должен сделать, это покинуть дом, чтобы оказавшись в прокуренном до самых каменных стен собственном пристанище забыться нервным и неспокойным сном.
Поманив, одним только чудом оказавшиеся на кухонном столе, ключи от квартиры Кэмбелл пальцем, на что те моментально отозвались, переместившись в сомнительные объятья пальцев Джордана, Джо вышел в коридор, чтобы бросить неуверенный взгляд в сторону неприкрытой двери в комнату Ви, отвернуться, сделав неуверенный шаг к выходу.
«Какого черта, Флойд? Какого черта?»
Джей неосознанно медленно коснулся дверной ручки пальцами, ощущая, как металл моментально холодит кожу, как подушечки пальцев вдавливают, поворачивают резную форму вниз, как аккуратно подается дерево, без скрипа отворяясь, выпуская в прохладное и вечно сквозящее помещение подъезда.
Он не хотел, чтоб дверь хлопнула так громко.
Веро тянет его за шарф, требовательно, и Джордан осторожно переводит на нее внимание, чтобы неосознанно близко увидеть внимательные глаза, ощутить щекочущее нервы ощущение легкого удушья. Ни то от того, что мягкая ткань оборачивается удавкой, ни то от того, что Она слишком близка, и он почти уверен, что слышит биение ее сердца, нервно облизывая губы, скользя взглядом по бьющейся на шее голубоватой жилке.
Во взгляде Веро он видит забывшуюся фразу, которую она хотела сказать ему. Во взгляде Флойда Веро маловероятно увидит хотя бы что-то, чтобы понять, что же у него в голове. В зале овации, это действо закончено. Хотя сам Джордан не видел там ничего такого, чтобы можно было так громко хлопать, повскакивав с мест, чтобы можно было поднимать такой нелепый шум из-за какого-то глупого театрального представления.
Он бы наверное пожалел, что притащил туда Веронику, которой оно, кажется, тоже не пришлось по вкусу, если бы не мгновение, когда софиты в одну секунду погасли, заставив всех шумевших замереть, в предвкушении, когда актеры выйдут на поклон, сияя улыбками, натянутыми на слои грима.
В то самое мгновение Джордан чувствует, что-то, что заставляет его ненавидеть себя, за понимание того, что это может что-то разрушить. Разрушить решительно все, что кажется правильным.
Он на ощупь, находит сначала вычерченной ключицы Вероники, по которой проводит пальцами, перебегая до шеи и подбородка, перед тем, как поймать губами ее выдох.
-На меня, на меня, Джей…
…Она со всей бережностью, которую ей позволяли дрожащие кисти рук, сжала голову мужчины. Разбитый нос, рассеченная бровь и ссадины по всем лицу едва ли могли испугать ее так же сильно, как торчащий из-под ребер осколок стекла. Вероника повернулась лицом к сероглазому, тем самым обрубив на корню перед ним возможность взглянуть на сочившуюся кровью и пропитывавшую ткань мужской куртки рану. Мелкие капли дождя, перемешиваясь с потом, градом скатывались по девичьему лицу. Как же так? Как такое могло произойти, это ведь он, Флойд! Ведь они только-только простились на автобусной остановке, посмеявшись над нелепой формой солнцезащитных очков одного из пассажиров, а теперь Джордан лежал перед ней, распластавшись возле дымящегося авто, не в силах сложить губы в нужной форме, чтобы сказать хоть что-то…
Женские ладони успокаивающе разглаживали красное от крови лицо. Кто-то подошел сбоку, задев край ее пальто ногой, но Веро лишь продолжала мирно покачиваться в такт стуку сердца, отдающемуся в ушах, положив голову Джея на колени. Зеленые глаза пристально следили за движением темных от копоти век, улавливая едва различимые изменения. Неожиданно серо-голубые глаза стали закатываться, Кэмпбелл слегка похлопала мокрой рукой по лицу мужчины : «Джордан… не уходи, Джордан, слышишь? Ты слышишь меня? » …
Ее голос срывался на крик, когда холод дождя успокаивал раздражение от сильных пощечин, красными пятнами оставлявшими свой след на лице мужчины: «…Не смей умирать! Не смей умирать, черт бы тебя побрал!»
- Ты уже третий день здесь торчишь, Веро, – как бы невзначай констатирует шатенка, глядя на то как Линн тушит очередную сигарету в алюминиевой склянке, растирая пепел по отбитым краям полной окурков пепельницы. На Алессандре безукоризненно-сшитый темно-синий брючный костюм, в коем ее котировки ее достоинств набирают высоту с космической скоростью, скрещенные на груди руки украшает сделанный накануне маникюр, в радиусе метра приятно пахнет лаймом. На ее фоне уставшая и бледная танцовщица в своем свитере и джинсах выглядит просто замухрышкой - золушкой, только-только оправившейся от перебирания гречки. Тонкие худые пальцы теребят край и без того растянутого рукава. Эл…- девушка подняла покрасневшие от недосыпания глаза, многозначительно посмотрев на подругу, но та, лишь хмыкнув, настойчиво продолжила: «Может, сходишь хотя бы поесть? Неизвестно когда он проснется, а твои дежурства здесь - они…»
- Отвали, Касл. Отвали, пока не поздно.
Она очнулась от мерного писка электрокардиографа и немо уставилась на то, как Джордан, открыв глаза, смотрел в потолок. Видя перед собой уходящую по потолок стерильную белизну кафельных стен, он сипло спросил:
- Где я?
- В реанимации, – коротко ответила девушка, скрывая хрипоту в голосе.
- Почему?
- Что почему?! – Линн почти сорвалась на крик – ее до сих пор трясло от пережитого.
- Почему не в палате? – спросил он так, словно чувствовал за собой вину.
-Ты умирал, - сказала она и заплакала – у тебя остановилось сердце…
И удивилась своим слезам. Казалось, что за эти мучительные безнадежные дни она выплакала себя до конца. Но вот он открыл глаза, заговорил, и опять стало нечем дышать.
Почему она не смогла это сделать раньше?
Почему тянула минуты серьезного разговора, вместо того, чтобы подойти и просто кинуть « Hey, dude, мне нужно будет тут отъехать ненадолго, привезти тебе местные тапки из парусины?»?
Эти и еще десятки подобных «почему…» проносились в голове брюнетки, когда та, просто стоя возле зеркала, с абсолютным отсутствием интеллекта во взгляде уставилась в свое отражение. Ну а что тут еще скажешь? Увы, век крепких задним умом еще не канул в лету, и сейчас, глядя на свое откровенно осунувшееся и привычно-уставшее лицо, Вероника с некоторой, откровенно говоря, трусостью начинала думать о том, что ей не следовало бы открывать входную дверь каких-то десять минут назад. Потом бы, как-нибудь, сослалась на головную боль или на разрывающий слух сопрано в наушниках, чего ради стоило бы ей тащиться в прихожую, ломая себе весь так до конца и не продуманный план…побега (?)
Послышавшийся из прихожей хлопок дверью больно ударил по сознанию. Значит, все-таки, ушел…
Горькое «Ну и подумаешь» разбитым яйцом растекалось в голове, в горле запершило. Веро отвернула голову в сторону, с долей досады посмотрев на дверь. Тик-так, вдох-выдох. А ты все давишь в себе молекулы эмоций, не решаясь догнать Его и дать сильнейшую пощечину за невысказанные грубости и не отданную ласку. Неуслышанная в тишине девочка, все еще мечущаяся между прошлым и настоящим, грубым и мягким, молчанием и простой фразой.
Аккуратно очерченные брови взметнулись вверх, когда в дверях появился Джордан. «Ты что тут делаешь? я думала, ты ушел, » - застыло на кончике языка, но непонимание происходящего пересиливало банальное желание потрепаться: девушка неспешно повернулась спиной к зеркалу, отпуская руки от горловины блузки, так и оставив верхние пуговицы незастегнутыми.
- Что ты делаешь? – немного неуверенно спросила брюнетка, глядя на то, как мужчина, немного по-медвежьи сгорбившись над ее чемоданом, принялся колдовать над замками. Веро растеряно, практически на автомате, быстро поправляла края светлой юбки. Мысль о том, что Флойд мог в один миг расплавить мало-мальски приличную защиту ее одежды и документов, была смехотворной – Джордан уже давно не мальчик, чтобы баловаться подобными вещами, но что-то внутри громоздко заворочалось, сбивая всю нарочито-показанную спокойность на корню. Джордан, - вновь постаралась она обратить на себя внимание, но и в этот раз ее попытка не увенчалась успехом.
Наконец, мужчина встал, с легкостью подняв с собой чемодан, и девушка, уже будучи готовой услышать хоть что-либо, сделала несколько шагов навстречу, но Джей, так ничего и не сказав, последовал к двери.
Происходящее начинало напоминать ей сцену из затрапезного фильма, где разъяренный муж собирает вещи уличенной в измене супруги, дабы вытащить те за порог квартиры и оставить на лестничной клетке до прихода ничего не подозревающей об этом благоверной. Вероника сузила глаза и, через секунду, сорвалась с места.
-Что значит «мы опоздали на самолет», Джей! -сердито переспросила брюнетка, ухватившись за ручку чемодана. Тонкие женские пальцы со свойственной ей настойчивостью попытались протиснуться сквозь каменный кулак Флойда, дабы отнять у того свой багаж и, наконец, показать, что все-таки в этой ситуации есть еще и ее мнение и видение ситуации. Бросив раздраженный взгляд на мужчину и с силой дернув на себя чемодан, будто от того зависело, на какую сторону склонятся весы, на чашечках коих возлежали килограмм гордости и пара пачек собственного достоинства, девушка между делом с каждым дергающим движением, буквально по слогам, продолжала: «...никакого-мы-сейчас-нет»
На последнем слове Линн почувствовала как хватка «противника» слабеет и, не заметив, с каким чувством она выплюнула последнее слово, рванула на себя ручку, быстро сумев поймать равновесие и не упасть под силой инерции. Пара шагов назад, растерянность от внезапно свалившейся на голову победы смешивается с незнанием, что с этой самой победой делать.
Неудобство. Чертовски-прочувствованное неудобство за свои действия ледяными пальцами сжало горло. Наконец, спустя несколько секунд, коротко перехватив еще один глоток воздуха, Кэмпбелл выдавила: «Мне…мне надо идти, Джей, »- и, развернувшись, быстро поволокла свой проклятый приз к прихожей.
Такси за окном напомнило о своем присутствии еще несколькими гудками. За стеной послышались недовольные крики соседей, но вряд ли брюнетка уже обращала на них внимание: влетев в бежевые лодочки, еще со вчерашнего вечера стоявшие подле двери, Вероника с напускной уверенностью повернула ручку двери.
_______________
ты - мой абсолютный порог чувств[ительности],
без баланса личных сокрушений и побед.
от «я не знаю» разной длительности
до утаенных «да» и откровенных «нет».
Отберите у ребенка зажигалку.
Или спички. Или любые другие воспламеняющиеся или опасные предметы. Потому что сейчас хватит даже неосторожной искры во взгляде зеленых глаз, чтобы все хваленое самообладание и терпение Джордана полетело в тар-тарары, а его самого оставило тяжело дыша созерцать пустоту и вьющуюся змеями пыль у подножья разрушенного им самим мира, со всеми подобающими тому видами. И вопрос не в том, как органично впишется эта вне всяких сомнений специфическая совсем не пара в пейзаж разбитых иллюзий, накрененных отношений и распростертых на камнях надежд, а в том, что это, на самом деле, никому не нужно. Только как донести это?
Он неосторожно дернулся в сторону, прикладываясь плечом к косяку двери, когда сзади на него буквально налетела Вероника, причитая, и вцепляясь узкими пальцами в его руку, требуя отдать ей чемодан, бросая взгляды с немым укором и требованием к соблюдением должного порядка в ее доме. Джордан посмотрел на нее не зло, но и не спокойно, бросив предупредительный знак в ее сторону, желая ей только отойти в сторону. И легче отобрать миску с едой у своры одичавших от голода псов, чем заставить упрямого Флойда сделать то, чего он делать не намерен.
- Прекрати. Меня. Дергать, - нетерпеливое шипение сквозь зубы, и очередной взгляд на недовольную Веро, стремящуюся вытянуть из его руки свой багаж, полностью переменившийся запал суперменa, за которым скрывается на деле взволнованный и перепуганный неудачник. Миллиарды мыслей и слов пролетели в сознании, перед тем, как пальцы, нервно дернувшись, немного ослабили хватку.
Какого черта? Какого черта он не может просто уйти? Развернуться, растянув губы в улыбке, потереть посиневшую скулу, пожелать счастливого полета и «пока». Это было бы проще, это было бы правильнее, ведь они друг другу никто. Они никогда не спрашивают о работе, интрижках, домашних хлопотах и о «той жизни», о жизни «до». До того, как они оказались в одной позолоченной клетке, в которой как всегда отдает привкусом продажной жестокости и ненависти ко всему их окружающему, на деле, такому искусственному и напускному, совершенно не заслуживающему внимания.
Набирая до боли в кончиках пальцев, до рези в подслеповатых со сна глазах, смотрящих на сияющий оранжевой подсветкой экран телефона, знакомый номер, Джордан давился своим обещанием позвонить, как только все будет закончено. Поездка в Европу, чтоб ухватиться за тень человека способного перемещаться со скоростью пули, на пару с девицей, способной одной концентрацией нейтрализовать способности таких же как она, привело к поимке этого человека. И его устранению с поля их игр.
Флойд был раздавлен, одним осознанием их неудачи, и не смотря в сторону напарницы, он просто поглядывал в сторону взлето-посадочной полосы, через окно их терминала, прислушиваясь к голосам и иностранной речи вокруг, как и к длинным гудкам в своей телефонной трубке.
- Эй, привет. Я не разбудил? – потерев глаза ладонью, Джей улыбнулся в телефон, понимая, что даже не видя этого Веро догадается об этом его действии, - прости, я ни черта не понимаю во всех этих часовых поясах.
Сонный голос на том конце хрипло осведомился об успехах «операции», перед тем, как слегка растянулся в неопределенной гласной, что позволило Джордану вполне реалистично представить, как Кэмбелл потягивается, разминая кости и мышцы.
- Хуже, чем я надеялся. Хуже, чем вообще могло быть, - вину в голосе скрыть не удалось, и горько усмехнувшись напарнице, махнувшей рукой, что означало просьбу передать «привет» Линн, Флойд поднялся на ноги. Пройтись, уйти подальше от напоминания о том, что случилось, о том, чего не удалось избежать, чтобы скрыться в уборной, и врезаться кулаком в приоткрытую туалетную кабинку, совершенно сокрушенно, выговариваясь, не сдерживаясь в словах.
Он ненавидел вот так упускать возможность спасения жизни взамен на душу, проданную в рабство МакКолея, что давало хотя бы призрачную надежду на возвращение к привычной жизни. Когда-нибудь, позже. Потом.
«Не делай глупостей, Ви, не делай.»
Крепко закрыв глаза, Джей судорожно пытался представить себе спокойную воду на побережье, в самый штиль, когда волны облизывают линию берега в нежном поцелуе, а мутное утреннее солнце бликует в отражениях на пене и синеющей дали. Но поиск спокойной гавани для своего подсознания ведет только к стабильному в этих потугах саморазрушению, и в этот раз все было тщетно. Дверная ручка нервно дернулась, рискуя оторваться, за мгновение до того, как опасно дрогнули колесики кодового замка чемодана, и Флойд признав поражение в первую очередь перед самим собой, позволил своим пальцам выпустить из оков плотную ручку.
Очередной взгляд, на растерянную девушку, неожидавшую такой победы, едва не упавшую, растерянно смотрящую на него в ответ. Джей сжал кулаки, отступая на шаг назад, давай ей возможность еще раз подумать, прикинуть, прийти к нужному выводу. Он немо, совершенно бессловно развел руками, словно произнося «it’s up to you», не стремясь переложить ответственность, а давая еще один шанс для нужного, совершенно необходимого шага.
«Поставь чемодан и дай момент на звонок, большего не надо.»
Он мог продолжать мысленно бросать эти слова в лицо Вероники, мог продолжать выплевывать их, совершенно ядовито, в собственном подсознании, но они так и не могли достигнуть дна, посмертно проваливаясь в никуда куда-то между настоящим и никогда-не-случившимся. Но Кэмбелл явно не была настроена настраиваться на мысли Джея, и бросив что-то неубедительное ринулась к двери, определенно сдерживая свою самодостаточность в руках, чтобы уверенно опустить ручку в пол, разбудив вулкан, одной, той самой необходимой искрой.
Джей наткнулся на нее в самом сердце города, и один только Всевышний, если он есть, знает, как их обоих туда занесло. Флойд с улыбкой, буквально кричащей о том, что судьба полна неожиданных сюрпризов снимает с носа солнцезащитные очки, зажимая их в пальцах, ловко удерживающих стакан кофе, наблюдая за тем, как Вероника шутливо озирается по сторонам, словно пытается разглядеть того, кому улыбается Джордан.
Они попрощались только пару часов назад, собираясь каждый по своим делам, совершенно неотложным, что для него стало нелепой попыткой к бегству от своих же собственных чувств и эмоций, а для Веро, скорее всего, передышкой от странного пульса их взаимоотношений. Но теперь они снова друг напротив друга, разделяемые одним только пешеходным переходом и неразборчивыми линиями проносящихся мимо машин.
Джо перейдет дорогу, чтобы как ни в чем не бывало предложить ей взять себя под локоть и продолжить оборвавшуюся телефонным звонком беседу, чтобы вскинув бровь проигнорировать восклицание «какими судьбами?» или «земля квадратная – встретимся за углом», на самом деле понимая, что их так или иначе пересечет.
-Ты считаешь это игрой? Черт бы тебя побрал!
Только-только приоткрытая дверь, мгновенно захлопнулась, когда Джордан, сделав несколько решительных шагов, резко вытянул вперед руку, оттолкнув деревянную поверхность, и после вжав ее в оковы косяка.
Глаза в глаза. И он больше не намерен терпеть все это изуверство. Внутренний голос замолчал, прислушиваясь к практически яростному биению сердца, присматриваясь за расширившимися в темноте зрачками, которые буквально прожигали насквозь так же потемневшие радужки зеленых глаз напротив. Используя весь свой опыт в семейных скандалах, Джей ловко занял пространство у двери, прислонившись к той спиной, совершенно не собираясь пропускать Кэмбелл наружу.
- Никакого мы сейчас нет, бла-бла-бла, бла-бла-бла.. Ты хоть слышишь себя? И чего ты добиваешься? – не получив сильного отпора, Флойд вырвал чемодан из рук Веро, и бросив того к стене, упер руки в бока, - думаешь, я покиваю, соскребу свое мнение со стен и уползу в берлогу? Решу просто отпустить, не зная, почему и зачем. Если уж ты не удосужилась сообщить, то теперь придется терпеть меня рядом, прости уж. Ха, Веро, ха, и еще раз ха!
Это не было сценой, которую он бы хотел закатить. Это было тем, что сейчас просто вылилось наружу, собравшись около самых краев бесконечной в своей глубине чаши. Ему не хотелось делать из этого чего-то особенное, просто «Дай мне находиться рядом», слишком неубедительно и жалко, рядом с другими возможными мыслями, рядом с тем, что он мог бы сказать когда-нибудь потом, в другой жизни, если бы все не было так, как оно есть. Если бы он не был Джеем, она не была бы Веро, и они не были бы теми, кем они являются, когда-либо являлись или могли бы являться. Получалось слишком не по-настоящему, и от этого горчило на языке, и Джей не знал, что сказать. Правда это не давало ему другой возможности - шанса оступиться, сделать шаг назад.
Ловко схватив девушку за плечи, Флойд в один шаг прислонил ту к стене, чтоб перехватив подбородок пальцами, заставить смотреть на себя, заставить слушать внимательнее. Горькая, практически жестокая усмешка, расцвела пышным цветом на губах, а после потухла.
- Ты не понимаешь, что я не могу так? - это было шипением, совсем рядом с лицом, практически касаясь губами губ, опасно наклонившись и перескакивая взглядом с одного расширенного зрачка на другой, изучая, практически испугавшись своей решительности: «не могу так.»
_______________
So hold me when I’m here, right me when I’m wrong,
Hold me when I’m scared and love me when I’m gone…
Это Джордан, ему тридцать один, и поцелуи его сладки как внеземная амброзия. Работы много, женщин много. Очень много, и слишком юных, чтобы ее душа не болела. Всякий раз сжимает пальцы в кулаки, когда он уходит, всякий раз. Потом возвращается, и Ви смывает чужие запахи с его волос.
…Он резко остановился, и Линн схватила его за руку, вцепившись покрепче и не давая снова рвануть вперед. Потянула его за рукав – ну же, остановись. Джей выдернул ее из толпы, и они укрылись за каменной колонной.
- Я решил. Пока не найдешь квартиру – будешь жить у меня. -Ты что. Рехнулся? Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Равно как и в твоей квартире!
И, не сдержавшись, добавила, хотя уже тише, чтобы не привлекать внимание толпы: -Опять начинаешь, да? Неужели ты не можешь…
В этот момент она его и окрикнула, высокая шатенка. Выкрикнула его имя, Флойд обернулся, заставив протест замереть на губах. Она стояла на пороге книжного магазина «Галиньяни» и махала ему рукой. Пара тут же двинулась к ней, разрезая толпу. Незнакомка бросилась Джею на шею, оставив на коже поцелуй. Через несколько мгновений мужчина представил девушек друг другу. Веро не запомнила, как ее звали, ей не хотелось слушать их разговор. От усталости брюнетку мутило. Больше всего на свете Кэмпбелл хотелось остаться одной. Главное – подальше от Него. В покое. Что-то пробормотав, Линн сделала пару шагов вперед и нырнула за стеллажи, честно начав разглядывать полки, забитые беллетристикой, краем глаза все же выхватывая отрывки происходящего в паре метрах действа: шатенка что-то с жаром рассказывала Джордану, и его взгляд смягчился, плечи расслабились. Он прислонился к стене, видимо, тоже устав от бесконечной беготни.
Через некоторое время до нее донесся заливистый и такой знакомый смех: мужчина весело хохотал, громко, но радостно – ни намека на ехидный сарказм. Веро быстро подняла к лицу первую попавшуюся книгу, раскрыв ту на середине, но он не смотрел в ее сторону. Женские пальцы вдавились в твердую корочку: кажется, она впервые ощутила ревность. Нет, показалось...
Зеленые глаза быстро пробежали по корешку книги: Делакруа, писавший о его поездке в Марокко. Отличная вещь с великолепными иллюстрациями. Очень дорогая. Тихо втянув воздух, девушка быстро последовала к кассе, давя в себе желание придушить незваную гостью.
Увидев том, который Кэмпбелл хотела приобрести, Флойд тут же полез за деньгами, но Веро мягко отстранила его, мужчина же, громко прошептав что-то о том, что когда она с ним, то не должна платить ни за что, бросил на кассу несколько купюр. Сидевшая по ту сторону аппарата женщина тут же хотела было прибрать деньги к рукам, чтобы пересчитать ассигнации, но Веро, извинившись скромной улыбкой и пожав плечами, отодвинула банкноты в сторону и вытащила свою чековую книжку.
Высокая шатенка не могла не заметить ее жеста. Кэмпбелл наклонилась, заполняя чек, и стала быстро бежать ручкой по буквам, как вдруг услышала насмешливое:
- А она? – в голосе незнакомки явно слышалось желание съязвить, - неужели терпит тебя? Ну, она просто уникум!
И, расхохотавшись, Гадюка в своем змеином прыжке кинулась на шею, обняв мужчину жестом собственницы. Он был моим – говорил этот жест, - и я хочу, чтобы все об этом знали.
Чуть позже они шли рядом, но врозь – каждый сам по себе. Оставленное на этот вечер желание признаться в чем-то сокровенном растворилось как эфир.
Шагая под арками Шэрроу-стрит, она больше ни в чем не была уверена, не зная, хватит ли ей сил победить Его и Своих призраков прошлого.
... Неровное чувство несправедливого одиночества вгрызалось в голое горло, заставляя продолговатую нежную жилку с каждой секундой пульсировать все сильнее. Ведь, несмотря на поспешные шаги, театральность ухода и бешеный, просто бешеный крик разума о том, что «уходить - надо уходить – надо уходить», танцовщица просто не могла признаться себе в том, что до сих пор сомневается в том, а так ли это необходимо.
Тонкие пальцы с силой сжали ручку чемодана. Нет. Но что нет? Что, черт возьми, значил ее отказ?
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Тук-тук. Тук-тук.
Она не заметила как Джей подошел к ней сзади.
С громким уханьем, дверь захлопнулась буквально перед девичьим носом: могучей преградой мужчина привалился к прессованному дубу, спиной загородив проход, словно так и было задумано. Неожидав ничего подобного, девушка быстро повернула голову, удивленно вскинув брови от подобной наглости, которую она никак не могла предугадать. Зеленые глаза открыто вперились в серые, немо повторяя вопрос: «Что происходит?»
Наконец, розоватые губы чуть приоткрылись, но брюнетка не успела издать ни звука: крепкая мужская рука буквально выбила пластмассовую ручку багажа из ее ладони - черный чемодан с грохотом ударился о стену, грозясь вот-вот распасться надвое.
Это было уже откровенным хамством. Зрачки зеленых глаз расширились, заставляя желтый цветок раскрыться еще больше. Паника цепкой хваткой обвисшей руки старушки схватила ее за горло и, закричав: Что ты творишь?! – Вероника сделала шаг к коридору, испуганно отступая назад. В темных глазах бесконечной кинолентой мелькал страх, женские пальцы, сжавшись в два маленьких кулачка, приготовились для удара, на тот случай, если бы агрессия Флойда стала нарастать в геометрической прогрессии…
… Она безвольно стукнулась спиной о холодную голую стену, но все прошло не так гладко, как хотелось бы Джею: ударившись головой о бетон, Веро отчетливо почувствовала как боль, распространяясь от темечка, отдается в ушах. Большие глаза сузились от скорости происходящего: фактор неожиданности брал свое, впрочем, он всегда реагировал быстрее нее. С трудом сдержавшись от сквернословия, девушка упрямо отводила голову, отказывая во встрече взглядов и не желая ничего слышать: кисти плашмя ударили по мужской груди, отбивая странный ритм глуховатых отзвуков.
Нараставшая под сердцем обида и какая-то немая злость от того, что с ней обращались как с маленьким ребенком, ослушавшимся маму, быстро набухала, впитывая в себя старые воспоминания и боль от неслучившихся ожиданий. Уже готовясь выплюнуть ему в лицо несколько оскорблений в виду такого хамства, Вероника застыла, онемев после того, как холодные мужские пальцы сжали ее подбородок и буквально заставили взглянуть в глаза их обладателю.
Ядовитые проклятья обратились в густую дымку, быстро таявшую на все еще приоткрытых мягких губах. Ей хотелось провалиться сквозь землю от занывшего в глубине души чувства déjà vu. В тех, в мгновениях прошлого после такого жеста непременно шли жесткие пощечины, короткое «Да пошла ты, дрянь», и хлопки дверью. С дрожащих губ буквально на автомате сорвалось тихое: «нет, пожалуйста, нет» и девушка буквально вжала голову в шею, съежившись и зажмурившись, теперь-то поистине напоминая мокрого, оголодавшего на улице и избитого ногами прохожих котенка.
Неожиданно брюнетка буквально кожей почувствовала затанцевавшую на расшатанных нервах близость: между лицами разгневанного мужчины и испуганной женщины стремительно сокращалось расстояние. Зеленые глаза мгновенно распахнулись, увидев, как бешеная гонка эмоций вернула краски на мужское лицо, и его высокие скулы запылали. От проникновенного голоса девичьи колени вот-вот готовы были подкоситься. Сумрачная темнота квартиры оставалась за гранью обзора: танцовщица видела лишь грозовой тучей нависшее над ней лицо Флойда, который медленно выговаривал ей все то, что она так сильно боялась понять превратно, и от этого быстрого и горячего, скользящего по девичьим губам дыхания рождалась такая тянущая и щекотная нежность, что хотелось разрезать себе живот снизу вверх и вскрыть грудь, чтобы почесать сердце.
Разум, трезвонивший во все колокола, потихоньку сдавал позиции, оставляя бесплодные попытки взять себя в руки и унять желание припасть к этим твердым губам и покрывать их долгими и сочными поцелуями, оставляя на тонкой коже следы своей томившейся все это время ласки и помады тона «Светло-малиновый». Но пока… пока она только могла стоять, буквально продавливая сквозь охвативший горло спазм осколки дыхания.
«не могу так…»
Слова Джордана будто обухом рубили мягкие стенки сознания, заставив танцовщицу очнуться от этой мягкой волной накрывшей ее с головой неги. На чрезмерно напряженном лице все еще ощущалась цепкая хватка руки Флойда.
Она не могла идти дальше и повторять все то, через что уже прошла однажды. Стоп.
Женские руки грубо оттолкнули мужчину от себя, а через секунду Веро, с силой ударив ребром ладони по его запястью, тем самым буквально насильно заставляя убраться с пути, метнулась в сторону своего багажа. Черт побери, ей двадцать четыре года, и ей хватило в жизни насилия: она слишком долго залечивала свое пострадавшее в неравном бою с совестью самолюбие, чтобы позволить, пускай даже и близкому ей человеку, вновь разбередить ее старые раны. Линн подбирала с пола свой чемодан и мысленно твердила себе, что никогда, никогда и ни за что она не позволит себе допустить ничего подобного. Неуклюже поднявшись с пола, чувствуя, как все еще подкашиваются ее ноги, будто несколько часов назад ее обкололи транквилизаторами, Вероника вновь повернулась к двери и увидела, что Джордан с завидным упорством не желал прекращать то, что начал.
-Уйди, пожалуйста…- устало произнесла брюнетка. Он отнял у нее возможность уйти по-английски, но она не возражала. Ви слишком устала – и в тот момент, когда танцовщица поняла это, ее охватило поганое чувство, что она опять проиграла.
Влажные зеленые глаза медленно поднялись к лицу Джея: созерцаемая холодная безразличность не дала ей сделать медленный вдох и вновь с нарочитой вежливостью попросить мужчину отойти от выхода. В голове полупрозрачным ощущением мелькнуло ощущение того, что ее лицо вновь сжимают в тиски, заставляя смотреть в ядовитые карие глаза и выслушивать обвинения в свой адрес. Горечь смешавшихся во времени эмоций вновь всколыхнула тину слезоточивой злости. Быстро артикулируя мягкими губами, в девичьей сердце навзрыд кричала обида, и Веро, отведя глаза в сторону, уставившись куда-то в угол, стала немного неразборчиво бормотать:
-Ну что ты стоишь, Джордан? Чего ты добьешься? Сейчас таксист просто плюнет на меня и уедет, я не могу так, Джей, понимаешь?
В сонной артерии четко прощупывался сумасшедший пульс разбушевавшегося сердца, глухим эхом отдающимся в барабанные перепонки. Глотая воздух, она сипло продолжала: и сказать я тебе не могла, не потому что не хотела, но… В общем. Сейчас… сейчас уже поздно, и ты ничего не сделаешь.
Она медленно замотала головой, словно спасаясь от разрывающей голову мигрени, и внезапно, срывающимся на крик: «Дай мне уйти, черт побери! »- девушка занесла руку в сторону…
Слабый, смазанный удар вновь пришелся в грудную клетку. Не отрывая раскрытой ладони от кожаной куртки мужчины, Кэмпбелл неспешно провела рукой в сторону ключицы и, дрожащими пальцами убрала руку, накрыв пальцами мокрые веки.
Ее колотила пробравшая нутро дрожь, заставляя содрогаться девичьи плечи в неровном ритме накатывающей волны истерики.
_______________
Джордан просто устал.
Это объяснение всему пришло за мгновение до того, как он приготовился отойти в сторону и просто дать ей уйти. Просто уйти с дороги, извиниться, пропасть из поля зрения, чтобы не слушать то, как таксист совершенно недвусмысленно вдавливает клаксон, требуя, чтобы клиентка наконец появилась на пороге дома, сжимая в руке свой багаж и дала ему возможность делать свою работу. Чтобы уйти и не появиться вновь через минуты, часы, недели, стать самим собой.
Куда ты катишься, Джордан?
Слишком не похоже на тебя, черт подери.
Терпеть удары, глядя в глаза, не выражая собой совершенно ничего. Он перестал испытывать необходимость быть чудовищем, или быть ласковым паинькой. Он утерял все свои желания, чтобы остановиться и попытаться остановить мгновение. Убедиться в том, что все его мысли, зооморфные тотемы, мантры, фетиши сведены в одну совершенно определенную точку, и ему остается только признаться в этом самому себе.
И Веро.
Флойд напоминал сам себе бесчувственного упорного барана, который может одной силой собственной упертости проломить самую плотную стену, сложив целые города, подобно карточным домикам. Или, иначе, комком чувств, который ничего не прося взамен, просто хочет ненавязчивой, едва ощутимой близости. Не только для собственного сомнительного удовлетворения, но для спокойствия и поддержки. Защиты. Роли плеча, жилетки, чьей-то, может и неопределенной руки, в подходящие моменты.
- Я ничего не сделаю.
Спокойный тон и слегка утомленный взгляд серых глаз, смотрящий куда-то в сторону. Это звучало слишком буднично и совершенно предсказуемо, если не брать в расчет саму дикость ситуации. Флойд протянул руку, осторожно прикасаясь пальцами к ладони Вероники, в которой та сжимала чемодан, для безмолвного, не требования, просьбы, отдать ему багаж.
Осторожный взгляд коснулся глаз Кэмпбелл, когда Джордан неопределенно нахмурился, случайно давая слабину, и выпуская наружу свою тревогу.
- Я не собираюсь тебя останавливать. Хотя, да, конечно идея пропасть в каком-нибудь чертовом Тимбукту, чтобы оттащить тебя от этого дерьма, в которое тебя засовывает МакКолей мне кажется более интересной и тому подобное, - Джей мягко улыбнулся, воспользовавшись тем, что нервные пальцы Веро дали слабину, вновь перехватывая эстафету с наболевшим багажом, - я просто еду с тобой. Позволь мне, если не ради себя, а ради меня.
Столько несказанных слов, проглоченных взглядов, скрытых на дне зрачков ощущений и прочего, прочего.. Когда ты, Джордан, подобно наркоману стал искать возможности быть ближе? Когда так сильно стал бояться выпустить её из рук, когда стал настолько слабым, что сам факт того, что жить вместе и умереть в один день невозможно, стал колоть тебя в самые легкие, давал возможность задыхаться в своих ощущениях, никому не нужных.
Она все равно уедет, с тобой или без тебя. И клясть МакКолея, посылая того к Дьяволу, и умолять ее бросить все и просто уехать навсегда бессмысленно. Как Бонни и Клайд, как Сид и Нэнси. Славные истории с печальным финалом – умирали все и всегда. Но для тебя стал просто жизненной необходимостью контролировать каждый шаг, боясь упустить тот момент, когда она просто может слегка оступиться?
Наверное, это болезнь. Неизлечимая.
Если нет возможности избавиться от «уродств», стоит подумать над тем, каким образом лучше спрятать их. У вас есть необычное увлечение? Не говорите никому. Близкие друзья попытаются понять вас, но подобное испытание будет не их лёгких, так что подумайте заранее о нервах окружающих вас людей. Возможно, в данной ситуации больше смысла как раз в том, чтобы хранить секрет, каким бы ужасным и волнующим он ни казался. Тайна не даёт покоя – всем известный факт, но всё-таки не нужно рассказывать случайным знакомым о том, что твориться в душе, пусть даже и кажется, что этот краткий взрыв удивления, даже негодования, будет стоить предшествующих ему долгих лет пребывания в тени тех, кто расстался со своими мыслями чуть раньше.
Но тайна, которая почти сорвалась с губ Джордана, составляющий всего восемь букв, казалась невозможной, даже для него самого. Потому, это простое желание так и повисло в наэлектризованном воздухе.
Бред. Абсурд. Паранойя. Но факт.
С этим Флойд ничего не мог поделать. Да и осложнять все это было слишком даже для него. Все что он хотел, это просто видеть ее, чувствовать на самых кончиках пальцев, ощущать в грудной клетке, пускай даже вне поля ее зрения. И может быть он допустит эту чертову ошибку, но теперь, дойдя до точки невозврата, Флойд должен был быть честным с Кэмбелл. Это было бы.. честно?
И дело уже даже не в том, что Веро уезжает. И не в ее молчании. Она должна была понимать, что он так или иначе попадет на место назначения, даже если не самолетом, а выпросив такой скачок у знакомого человека-телепорта. Найдет любую возможность, даже самую постыдную, чтобы пускай даже следовать безымянной и неосязаемой тенью следом.
Боже, как это глупо звучит!
Дело в том, что внутри себя, в постоянной битве и поиске Джей нашел себя рядом с ней. И в этом не было ничего постыдного, просто так случилось. И периодически, чувствуя эту странную ни с чем несравнимую отдачу, Флойд не мог дать простому «к черту» взять верх над когда-то выжженной внутренней вселенной.
Он уже уничтожал в себе такую сильную и слабую привязанность когда-то, оставив на ее место пепелище из кинопленки собственного существования. Делать то же самое с этим, необратимо запылавшим чувством он не мог. Оказался слишком слабоволен.
Осторожно поставив чемодан у своих ног, он притянул девушку к себе за плечи, прижимая к себе, неровным шепотом пытаясь извиниться за весь этот концерт, успокоить, привести в чувства.
-.. прости, черт, я знаю, что веду себя как... я знаю, что ты этого не хочешь, - не осознанный поцелуй в волосы, совершенно инстинктивный, не свойственный скованному в самом себе Джордану, но необходимый ему, - пожалуйста, просто дай мне быть рядом. Хотя бы сейчас.
Произнесенное это сейчас горько царапнуло за ребрами, потому что коснулось сознания раскаленным железом. Сейчас. Звучало по-разному, словно прошло через вечность и упало у ног, распятым и неосязаемым ощущением.
- Потом, я исчезну, пропаду, отправлюсь в то же Тимбукту, останусь в Лхасе.. Но Веро…
Это непривычное, давно забытое волнение, грубое, словно высеченное из воска перочинным ножом, вырвалось скволь дрогнувшую речь, вынуждая замолчать, вынуждая дать возможность рывками, втянуть носом воздух, смешавший в себе столько ароматов и эмоций, что хватило бы чтобы задохнуться в этих ощущениях.
Слишком просто, да, вот так дать и уйти?
Рука Флойда скользнула с лопаток на плечо, к ключице, горлу, вороту рубашки, чтобы проскользив по подбородку и скуле, быть готовым, не видя, стереть, ощутимо готовящуюся вырваться из плена глаз слезу. Обхватив ладонями лицо Кэмбелл, игнорируя очередной гудок таксиста, перескакивая взглядом с одного зрачка на другой, Флойд не думал решительно не о чем. Столько всего, столько разного сейчас делило пространство его грудной клетки, перемешиваясь, растворяясь, решительно разбиваясь, доходя до невидимых и несуществующих границ. Страх, неуверенность, нежность, снова страх, решительная привязанность, тонкие оттенки грусти, и еще раз страх. И этот придорожный коктейль, знакомый ему с момента прощания с Жаклин дал ему неопределенный толчок.
Он не был готов выдохнуть, не напрягая голосовые связки, эти три слова, которые уже просто врезались в сердце, оставаясь там неуничтожимыми наскальными живописными рисунками, как и выпущенные из рук, когда-то, отправившиеся в помойное ведро листы, исписанные неровным почерком, насыщенные всем, чем он хотел быть для Вероники, ставшими просто очередным полароидным снимком где-то глубоко в черепной коробке.
- Пожалуйста, - настойчиво повторил Джей, нерешительно проводя большим пальцем по скуле Кэмпбелл, неосознанно скользя взглядом по ее лицу, что вовсе не давало ему необходимого насыщения. Это подобно странному тянущему ощущению, которое не смотря на все зрительные контакты не могло насытить ощущения, не могло дать просто насмотреться, - пожалуйста, дай мне быть рядом.
Флойд замер, вслушиваясь в произнесенную собой фразу, проникая в самые глубинные слои её тревожно-размытого звучания, надеясь понять, в чём же подвох. Что он спрятал сам от себя.
Это было внутри – незримые струны в душе дрожали, рождая незамысловатый мотив. Что-то очень личное и при этом бесконечно открытое миру. Желание коснуться ее руки, шеи, талии, груди, там, где рождается вдох и сказать, что-то наполненное всем этим смыслом, сложить два и два, получить три чертовых слова, которые могут исцелить их или сломать навсегда. Всё рушится, всё вокруг стирается, чтобы начать создавать что-то новое, но, кажется, пока ещё не время для этого. Не время, но и оно когда-то обязательно наступит, только вот точная дата неясна, и от этого тревожно, неспокойно, словно это самообман. Наверное, стоит подождать хотя бы немного, чтобы понять себя и собственные мысли? Или?
Как бы глупо это не звучало, но этот поцелуй мог бы стать завершением истории. Финальной точкой в конце строки, спасением и началом новой жизненной весны, тёплой и ясной, как синее небо в кайме ярко-зелёных листьев, таких же прекрасных, как и ее глаза.
Возможная развязка и всеобщее счастье. Что-то действительно грандиозное, значительное, исторически важное. Сказка с хорошим концом – жаль, что таких не бывает. В любом рассказе присутствует особая двоякость. Читай между строк – и ты непременно поймёшь, насколько всё запутанно и сложно. И в этой сказке останется по-своему проигравший, по-своему победивший и ещё один – непричастный, отстранённый, незаметный. Незначимый, казалось бы, но точно так же вплетённый в повествование, оставаясь его неотъемлемой частью, необходимой, пусть и столь невзрачной на первый взгляд.
Один шаг – и ты за пределами возможного, в ином мире, который гораздо лучше, разумнее и интереснее.
Не стоит лишь забывать о том, насколько обманчивой может быть надежда и даже твоя собственная уверенность. Джей осознавал, что исход может куда более безрадостным.
Всё чётко до безобразия – два взаимоисключающих эпилога.
Осталось только решиться на риск и позволить адреналину наполнить сердце, все его полости и сосуды.
Ощущая теплое дыхание, снова находясь непозволительно близко, Джордан неуверенно подался вперед, ловя губами выдох Веро, осторожно, непозволительно осторожно касаясь губами губ Кэмпбелл, сжимая в груди и мыслях все то, что он ей так и не сказал.
Жирным текстом - прямая речь, Цитаты из книг, песен, стихов - эпиграфы к следующей части текста. Писалось все в содружестве с одним молодым человеком, моим хорошим приятелем. Он писал нечетные куски (за молодого человека) я - четные (за девушку). Друг от друга отрывки отделены продольной линией...
Читать полностью
)
