Марафон первый — 28 кг за 7 месяцев (со 116 кг до 88 кг, хватило на 6 лет), часть 3.

Прощанье с едой было очень трогательным - в виде совсем уж суровой разгрузки.

А на следующий день настал ГОЛОД!

Лечебное голодание отличалось от простого голода научной системой (предписания Нелли Викторовны):

1. В день мне разрешалось выпить две бутылки минеральной воды, причем обязательно «Боржоми». Для этого «на воле» для меня было заранее закуплено два ящика. Задача непростая, если учесть, что на дворе заканчивались 70-е годы XX столетия.
Почему именно «Боржоми»? Нелли Викторовна объяснила, но сейчас я не берусь воспроизвести ее пояснения без искажений. Смысл был в том, чтобы нейтрализовать желудочный сок, который, по идее, продолжал бы выделяться в моем совершенно пустом желудке.

2. Каждый вечер — очистительная клизма. Удовольствие — ниже среднего. Особенно дней через 10, когда уже, казалось бы, очищать нечего.

3. Каждый день — лечебная физкультура. Для меня одного никто, конечно, специального комплекса не разрабатывал, меня подключили к некой небольшой группе. Тренировка представляла собой что-то вроде расширенной утренней зарядки. Через пару дней инструктор лечебной физкультуры сказала, что нагрузка, по ее мнению, для меня недостаточна, и принесла для меня небольшой лом вместо гимнастической палки.

4. Каждый день — физпроцедуры, циркулярный душ и душ Шарко на сколько-то там атмосфер (сейчас уже не помню, но от струи воды на животе образовывалась «вмятина» величиной чуть ли не с кулак — так мне казалось).

5. Предварительно назначенный срок голодания — 30 дней.

Кроме того, уже от собственного усердия, я назначил себе прогулки по лестницам. На улице был декабрь, и больных не выпускали из здания во избежание простуды.

Самыми трудными были первые два дня. Несмотря на то, что организм был подготовлен предыдущей неделей с ее диетой и разгрузочными днями, я конкретно хотел есть, причем сильно. Терпеть помогали только восхищенные взгляды на вечернем взвешивании: во-первых — потеря веса (не ешь ничего, а клизма-то свое вымывает), а во-вторых — экзотика (как же — посмотреть на живого голодающего, почти зоопарк, только без клетки).

На третий день чувство голода прошло - в привычном для всех понимании. То есть не было обычного ощущения «жрать хочу», возникающего, например, при задержке обеда на пару часов против обычного времени. Слабости или головокружения тоже не наблюдалось. Но я на всякий случай обходил столовую десятой дорогой и заранее отводил взгляд, если предполагал, что могу увидеть, как кто-то ест. Побаивался.

На пятый день я стал спокойно смотреть на еду как на нечто, не имеющее ко мне никакого отношения — вроде как некурящий смотрит на курильщиков: вот, они курят, а я — нет, и мне это не нужно.

Дальше я просто привык к своему состоянию. С удовольствием занимался физкультурой, ходил на водные процедуры, сдавал всякие анализы, проходил обследования на всяких устройствах, которые уж и не упомню (мои изначальные проблемы со здоровьем никто не отменял!), читал, размышлял о жизни — в общем, занимался всем тем, чем обычно занимаются в больницах (только только не ел и вкусненьких передач мне не носили). Чувствовал себя неплохо, слабость почувствовал только один раз — под струей душа Шарко.

И каждый день я ходил взвешиваться. Вес неумолимо приближался к заветной сотне килограммов. Но с каждым днем все медленне и медленнее...

И вдруг Нелли Викторовна мне говорит (это было на 20-й день): «Послезавтра будем выводить Вас из голода! Вы хорошо переносите голод, но нужно освобождать койку к Новому году. Попросите принести Вам литр томатного сока.»

Как же так! Ведь я еще не первалил через сотню! Неужели не удастся - и все насмарку?