Горка

… Дети натаскали воды, залили горку и целыми днями катались с нее на санках…

Прочитав эти строки я задумчиво перевел взгляд на окно и задумался. Ну почему же дети в начале века были такие активные и сообразительные, а сейчас просто флегма какая то, а не дети. Я грустно глянул на улицу где трещали мат дяди Володи и сорокаградусный мороз.

Мороз трещал, потому, что был февраль, а дядя Володя, потому, что «какая то скотина горбатая» нашла и украла чекушку, которую он заныкал накануне от жены, тети Наташи. Тетя Наташа периодически открывала окно, свешивалась на улицу монументальными грудями и трубным голосом призывала «своего вражину» успокоится и идти домой. Голос был такой мощи, что впоследствии на протяжении трех лет даже волки боялись подойти к поселку. «Вражина» домой не спешил и все надеялся, что вор отзовется и вернет ему чекушку. Наивная вера в чудо была потрясающа.

… А чо? – мелькнуло в моей девятилетней голове – пацаны с начала века молодцы, а я кто? Свинячий хвостик, что ли? Вода есть, ведра тоже…

… А на улице в это время планировали замерзшие и поэтому твердые как лист фанеры, панталоны тети Наташи, которые она сушила за окном и которые почему то сорвались с веревки. Вслед за этим невообразимой формой монокрылом, направляемый теть Наташиным пальцем, скакал дядя Володя, задрав голову к небу и поэтому напоминал трусливого тушканчика-переростка удирающего от ястреба.

…Во дворе, как по заказу была горка между домами. Оставалась только залить ее водой и прекрасная горка будет обеспечена.

В помощники я взял себе как обычно Вадика. Воду решили таскать из моей квартиры, потому, что Вадик жил на пятом, а я на втором этаже.

Первые два десятка ведер мы донесли почти полными, вылили на горку и побежали за очередной порцией воды. К тому времени дядя Володя исхитрился поймать панталоны еще на подлете к земле и теперь гордый шествовал к супруге в надежде на жидкое поощрение.

Мы с ведрами появились на крыльца как раз в тот момент, когда дядя Володя после удачной охоты улыбался тете Наташе во все пятнадцать зубов и при этом гордо потрясывал замороженными панталонами. В окне, за стеклом тетя Наташа показывала ему какие то поощрительные знаки при этом проводя ладонью по складкам на горле и посрясывая кулаком, типа мы с тобой ухх, какая крепкая семья, иди, налью по самое горло! Наверное так.
Дядя Володя все еще улыбался, когда его ноги мелькнули перед его же глазами и ушли в направлении Большой Медведицы. Поняв, что сейчас случится непоправимое, дядя Володя душераздирающе закричал и прижал к себе самое ценное – теть Наташин необъятный текстиль.

За окном, замерев от разворачивающейся на ее глазах трагедии замерла тетя Наташа прильнув к стеклу с такой силой, что гигантская грудь расплющилась на все окно, и только пара глазок выглядывала где то посередине.

Дядя Володя не зря кричал. Он ЧУВСВОВАЛ! Он вообще, в плане грядущего контакта его хребта с жениной шваброй был очень прозорливым товарищем.

Аа-ап! И суровый мужик уже несется бешенным паровозом с ледяной горки, с которой он всегда спускался спокойно, вразвалочку.

Аа-ап! И суровый мужик поняв, что столь минимальный коэффициент трения и соответственно немыслимую скорость ему придает лист панталонов на которых он стремительно скользит навстречу своей трагичной судьбе в лице пары сисек с глазками, закрывает лицо ладошками и отдается воле ветра и скорости.

Аа-ап! И скоростной спуск прерывается подъездом на котором стоим мы с ведрами. Дядя Володя, как сидел опустив лицо в ладони, так и вошел стенобитным орудием на всем скаку в бетонный подъезд. Глухой удар тела о бетон и треск то ли рвущихся, то ли ломающихся панталон послужил нам намеком, что с горкой, кажется, надо пока завязывать. Ибо тетя Наташа исчезла из окна и ее многодецибельный репродуктор уже слышался в подъезде. А мы знали точно, если, вдруг, тетя Наташа свяжет наши ведра, горку, лед и свои панталоны в одну цепь, то клизму из этих самых ведер она будет делать нам прямо на крыльце, в самых антисанитарных условиях и самым антигуманным способом.

Но обошлось. Хотя кому как. Спрятавшись за дверью мы с дрожью в животах слушали, как тетя Наташа, кажется, делала клизму дяде Володе. Долго. Минут сорок. На улице. В минус сорок.

А дядя Володя молчал как настоящий мужик. Хотя потом мы узнали, что этот панталонный суперэкспресс просто прикусил язык при контакте с бетоном.