Дни, которые не имеют границ, и ночи, которые не имеют значения. Мне казалось, мы пили друг друга, тонули друг в друге и в душной, прокаленной и проклятой Москве. Ее зелень была мертвой, ее люди были еще мертвее. Я много смеялась. Ты много курил. Опьянение в жару приходит быстро. Вечно пьяная, немного безумная, чуточку чужая... вероятно, именно такой я и запомнюсь тебе. Мне бы хотелось, чтобы ты запомнил меня такой.
Робкая нежность первого дня, смешанная с горячим, животным страхом неизвестного. порывисто прижимаюсь к тебе перед метро. "Ну чего ты... не последний же раз..." Не отвечаю. Может и последний. Убегаю, не оглядываясь. Парк Горького.
И снова к тебе. Сидеть на горячем парапете. Белые хризантемы. "Хрустальная!.." Черное платье. Сталинская высотка пышет жаром. Ты разгорячен яростью. Наверное, тебе сейчас хуже...
Тут много тени. Ноги сбиты в кровь. Скидываю туфли. По Чистопрудному босиком. Дальше и дальше. Я много курю. Ты много хмуришься. Тень живая и подвижная. Она течет под моими ногами. Я ничего не чувствую. Догоняешь. Слова. Обвинительно-ласкательные слова. Не понимаем оба, чего мы хотим. Убить окончательно, исцелить досрочно. Я хочу тебя обнять. Чистопрудный, 25. Так и не дошли. Снова ссоримся. Вырываю свою руку из твоей и быстро иду назад. Подхватываешь, говоришь что-то. Я почти не слышу. Я почти не вижу. Я почти не могу дышать. Теперь уходишь ты.
Платье слишком короткое. В нем так нельзя. "Дерзко", - отмечает подвыпивший прохожий-философ. - "Так либо от отчаяния, либо от счастья". Мальборо. Красные. Одну за одной. "Поссорились?" - он скорее утверждает, чем спрашивает. Молодой. Смуглый. Лет двадцать пять, наверное. Может, чуть больше. "Звони ему. вижу же, что хочешь". Силюсь улыбнуться, хорохорюсь, отнекиваюсь, звоню тебе. Незнакомцы имеют надо мной странную власть. Они подрисовывают мой мир без моего разрешения.
Пачка уже пуста.
Двор. Тебе неловко, я же вижу. А мне весело. Чертовски весело. Я почти летаю, ноги земли не касаются. Ну неужели ты не видишь?! Шлюха. Ну да, шлюха. "Это у вас секса давно не было, бабушка!", - мне правда очень весело. Честное слово. Ты молчишь. Злишься. В подворотне накатывает истерика. Она приходит моментально, затапливает. И я уже плохо соображаю. Ты молчал. Молчал. Молчал. Молчал!
Добраться до дома. точка.
Дни, которые не имеют границ, и ночи, которые не имеют значения. Мне казалось, мы пили друг друга, тонули друг в друге и в душной, прокаленной и проклятой Москве. Ее зелень была мертвой, ее люди были еще мертвее. Я много смеялась. Ты много курил. Опьянение в жару приходит быстро. Вечно пьяная, немного безумная, чуточку чужая... вероятно, именно такой я и запомнюсь тебе...
Читать полностью
Пока нет комментариев.