25 сентября

Я проснулась около пяти утра. Проснулась от холода.
- Я сдохну в этом городе... валить надо... - еле шепчет Сашка, сгорбившись на краю кровати. И мне становится страшно. Всю ночь я чувствовала его жар, его била дрожь. Меня тоже. Мы обнимали друг друга и создавали иллюзию тепла и счастья. Пять утра. Заснули ближе к трем. Два часа сна, прерываемые его тяжелым дыханием.
Я вижу слезы на его щеках - он боится. Мой смелый, сильный мальчик, бросивший все ради меня и этого великолепно-серого города боится. У него опускаются руки. Он ехал за счастьем. Но за эти три дня, что он здесь, счастье в виде квартиры за 15 000 и работы по специальности так и не свалилось на его буйную голову. А меня уже мало, я вижу это... Я не знаю, что я могу сделать и сказать. Возможно, ему и правда надо уехать.
Встаю и, шатаясь, иду готовить завтрак. У меня температура, я чувствую. Глотаю Сумомед - так, чтобы он не видел. Овсянка, сэр. Морщится и уходит курить на балкон. Одеваюсь и выхожу на улицу - пора в универ. Двадцать минут до метро и на мне нет ни одного сухого места. Вчера, когда он позвонил и попросил приехать, я не успела взять из дома ни зонт, ни сменную одежду. Дрожь становится все сильнее, в глазах темнеет. Мне хочется лечь и сдохнуть. Ускоряю шаг.
Автобуса ждать около двадцати минут. Потом бегом до универа, иначе опоздаю. Пронизывающий ветер под тонким пиджаком, живот сводит от голода, мутит от усталости. Три пары и все. И все.

Рэн обнимает меня сзади неожиданно и сильно. Его живое тепло передается мне.
- Замерзла совсем... Бестолковый мой котенок... - и накидывает свою куртку мне на плечи. Тащит обедать (или ужинать). В Ростикс. На большее денег у нас нет. Да и не хочется ничего. Слабо отнекиваюсь - мол, яблочки есть. Хочешь, котенька, яблочко? Вкусное, красное. Я их уже второй день поглощаю. В критических количествах. Рэн обнимает меня крепче и молчит. Сейчас у него удивительно синие глаза. Это значит, что он спокоен. Спрашивает о здоровье, гладит, греет критично острыми куриными крылышками и кофе. Седьмая чашка за день. Ну и черт бы с ним.
Телефон, к счастью, сдох. Я не хочу никого слышать. Я хочу сидеть рядом с этим смешным, пафосным, странным мальчиком с такой непропорционально-хрупкой фигурой и вечно холодными руками, хочу греться в его лапах и тонуть в его редких словах.

Пожалуй, пока все останется так.