Девушка из харчевни, или повесть о том, как я научилась прощать, и что из это вышло (часть 1)

Очень много в последнее время попадается записей на тему прощения. Нужно ли прощать? Как этому научиться? Я решила поделиться своим не очень простым опытом прощения - возможно, кому-то пригодится.

Обиды в моей жизни копились долго. Чтобы легче было понять, что такое было для меня научиться прощению, придется вам рассказать и о том, какие были эти обиды - никуда не денешься. Иначе будет так же, как в психологических книжках, а мы ведь не очень верим книжкам - мало ли, что там напишут.

По факту своего появления я была нежеланным ребенком. Точнее, ребенком нежеланного пола. Родители ждали мальчика, а родилась девочка. Мама была так уверена, что родится сын, что появление дочери стало для нее ударом и настоящим шоком. Она плакала, ругалась с врачами, не хотела брать меня на руки и кормить. Все общение в роддомах с внешним миром происходило в те годы через телефон-автомат за 2 коп или записочками через санитарок. В этих записочках мама делилась с бабушкой и дедушкой всеми свои переживаниями о произошедшей несправедливости. Сначала тон этих записок был совсем мрачным, так что баба-деда не на шутку испугались и умоляли ничего не делать с ребенком, что они сами будут воспитывать внучку. Но потом отношение матери смягчилось, и стало из отчаявшегося ироничным: мол, это, конечно, не то, что мы хотели, но вроде девка ничего, сойдет. Вот это иронично-вынужденное принятие стало потом лейтмотивом отношения мамы ко мне. Конечно, в своем детстве я ничего не знала про записочки из роддома: я нашла их уже в возрасте 24 лет, разбирая вещи бабушки после ее смерти. Но родители никогда особо не скрывали от меня, что они хотели мальчика. Поэтому воспитывали меня тоже, как мальчика, прививая такие ценности, как самостоятельность, умение постоять за себя, логическое мышление и т.п. И не сказать, чтобы это плохо, если бы не "но". Параллельно с этим чисто женские качества и занятия не поощрялись, а, наоборот, высмеивались. Конструкторы, шахматы, казаки-разбойники - хорошо. Дочки-матери, вышивание, куклы - мещанство и пошлость. Я знаю семьи, где с младенческого возраста папы всем своим поведением и отношением к дочерям подчеркивают их принадлежность к прекрасному полу, подтверждают их женское очарование. Это не мой случай. Я была бесполым ребенком: женственность не была чем-то, чем следовало гордиться, скорее, досадной ошибкой природы. Папа с удовольствием проводил со мной время, но никогда не видел во мне женщину. Подтрунивая над моей начинающей меняться грудью, папа советовал: "мазать прыщи зеленкой", и ему казалось это невероятно смешным. А еще мы строили дачу, и в 12 лет я таскала стройматериалы и возила землю тачками, тихо ненавидя все это.

С детсадовского возраста меня всячески старались приобщить к спорту - велосипеду, лыжам; к техническим занятиям - управлению моторной лодкой, конструированию. Разумеется, никаких комплиментов по поводу моей внешности, нарядов ни мама, ни папа не делали никогда, и всякие сюси-пуси, чмоки и обнимашки у нас в семье тоже не практиковались. Хотя и бывали проблески в виде сшитого мамой по выкройке из журнала нарядного платья, но они не делали погоды. Единственным способом заслужить одобрение родителей было проявить нон-конформизм, самостоятельную позицию, нестандартное мышление, добиться лидерства и, превыше всего, успехов в спорте. А я была не особо спортивным ребенком: предпочитала рисовать, читать, лепить и делать кукольную мебель из подручных материалов. Поэтому родителей я очень часто раздражала, особенно маму. Несмотря на все их усилия, я была не такая, как им хотелось, поэтому на мне часто срывались и вообще: "не так сидишь, не так свистишь, низко летаешь". А если даже хвалили, то с оговоркой. "Пять по математике это хорошо, но если б ты еще и спортом занималась..." "Красивый рисунок, да вот бардак в комнате все портит.." Хотя и стала первой ученицей класса, председателем всех пионерских и комсомольских ячеек на своем пути, победителем конкурсов, олимпиад и прослыла "атаманом в юбке", мне нужно было постоянно доказывать, что я заслуживаю внимания и одобрения.

А я тем временем тайно мечтала о прекрасном принце, выбирая для своих фантазий самого симпатичного мальчика из окружения и мысленно проживала с ним прекрасную историю любви. При этом себя в качестве женщины я не воспринимала вообще никак. Я не помню, чтобы в детстве я ненавидела свое тело и свою внешность - это пришло позже. Но и не гордилась ими, это уж точно. Очень странное сочетание: мощная внутренняя необходимость ощущать себя сексуальной - и при этом признание полной своей невостребованности в этом смысле. Меня уважали, со мной дружили, но, когда пришла пора носить портфели и дарить подснежники, это все было не обо мне. Никто из тех, о ком я тайно вздыхала, даже не замечал этого, не говоря о том, чтобы ответить. Нет, у меня даже была пара платонических школьных романов. Но не потому, что я выбрала этих ребят, а потому, что каждый из них был на тот момент единственный, кто обратил на меня внимание. Все свои девичьи переживания я держала при себе, после того, как один раз поделилась с мамой своими чувствами к мальчику. Мама посмеялась, объявила все "такой ерундой", на том разговор и закончился. Ах, я забыла: ведь я еще и была толстая. Нет, если вы посмотрите на мои фотографии, вы вряд ли это обнаружите. Обычный ребенок, не заморыш, крепкий, но никакого лишнего веса. Но родители всегда обращали внимание на мою недостаточную стройность, и замечания типа: "втяни пузо" были нормой, особенно от мамы. А покушать я любила, и сладкое всегда было моим неизменным утешителем.

Несмотря на все это, мое детство было относительно безмятежным. Баба с дедой и дядька во мне души не чаяли, а полгода в году я проводила с ними, потому что родители работали в геологической партии. С бабой и дедой все было преотлично, я их устраивала такая, как есть, а дядька играл со мной в "таинственную незнакомку", танцевал "на балу" и примерял мне "потерянную" туфельку. Наверное, благодаря этим периодам жизни я сохранила хотя бы внутреннюю сексуальность. Но что с ней делать, и как ею пользоваться, я так до весьма зрелых лет и не представляла.

С подросткового возраста отношения с матерью стали катастрофически ухудшаться. Сначала отец сильно заболел - тяжелый инфаркт; вскоре и у мамы обнаружилось редкое хроническое заболевание крови. Мне пришлось быть свидетелем эпилептических приступов матери и привыкнуть к тому, что отцу часто вызывали скорую и клали его в больницу. Родители и раньше часто ругались, а теперь и вовсе это стало нормой. Потом они разошлись, я осталась жить с мамой и бабушкой, и начался АДЪ. Видимо, пока они жили с отцом вместе, половина негатива мамы приходилась на долю отца. А теперь он стал весь доставаться мне. Отец не был идеалом, но такой выжженной железом обиды, как на мать, у меня на него не было. Хоть их развод резанул больно, я была уже большая девочка и видела, что все к тому идет. Ко всем прочим косякам наших взаимоотношений, мать всегда была человеком, не признающим чужого мнения, считала, что сама все знает лучше всех. Я стала радоваться ее отъездам, бояться ее возвращений и мечтать, что смогу жить отдельно. Да, забыла сказать - если в детстве физические, телесные проявления любви и привязанности были весьма сдержанными и нечастыми, то с определенного времени они вообще сошли на нет. Мне было легче поцеловать незнакомую бабушку на улице, чем обнять собственную мать. Я не скажу, что не было ничего хорошего - оно было. Но почему-то помнятся постоянные придирки и скандалы. Впрочем, о хорошем из детства я тоже пишу достаточно, но сейчас ведь у нас другая тема, да? Когда у меня стали появляться свои деньги (стипендия, зарплата), я смогла покупать себе много вкусного. И, как следствие, медленно, но неуклонно полнеть. Этому способствовало еще и неосмотрительное употребление гормональных таблеток - а что, посоветовал какой-то горе-врач, вот и достали по блату... С мамой ведь такие вопросы не обсуждались, и вообще, у нас в семье "секса не было". Когда в телевизоре кто-то целовался, у мамы делалалось такое лицо, как будто она съела что-то очень глупое и смешное, но протухшее.

В девятом классе меня шибануло по голове кройкой и шитьем. Просто я попала в группу школьного учебно-производственного комбината по специальности "швея-мотористка", и у меня это стало очень недурно получаться. Я заговорила о том, чтобы пойти в вуз учиться на художника-модельера - благо, рисовала я всегда неплохо. "Кошмар! - сокрушалась мама, - Моя дочь будет всю жизнь бабские оборочки пришивать! Дожили! "... "Дочь, - говорил папа, - шить и рисовать - это хорошо, но профессию нужно получить серьезную". И я поступила на физический факультет университета.

Опуская избыточные подробности совместной жизни с мамой в относительно взрослом моем возрасте, я скажу, что моей иде-фикс, моей жизненной целью стало найти возможность жить отдельно. Но замуж я вышла за такого же, как я, студента, и жить мы стали у нас. Мы так здорово спелись друг с другом, что мне казалось: теперь у меня все будет отлично. Но перед рождением дочери отношения замерзли, года два еще пребывали в таком состоянии, а потом рассыпались. Я узнала о постоянных изменах, выгнала его, надеясь, что одумается и придет просить прощения, а он взял и не пришел. Отец умер незадолго до того, как мы с мужем перестали жить вместе. Мама сказала - подумаешь, больно он тебе нужен. А он мне был нужен! Я стала жить под знаменем уже новой идеи: вернуть мужа и отца в семью. Я его любила и ненавидела, мысль о том, что у него другая женщина, была просто невыносима. Как он мог так поступить, предатель, гад? Потом он расстался со своей девушкой, но ко мне не возвратился, а проболтался неприкаянный с полгода и завел другую. Я не оставляла надежды "все вернуть" - тем более, что муж не подавал на развод и вообще проводил у нас дома много времени, общаясь с ребенком и даже не брезгуя "семейным" ужином. Мы даже впервые поехали отдыхать в Турцию - все вместе, как семья. Та, другая дама, все это время тоже проявляла чудеса терпения, как я понимаю. И так прошло года четыре.

Одним сентябрьским утром у мамы случился инсульт. Очень тяжелый. Если бы я была рядом в этот день, даже если бы я просто была к ней более внимательна, мы смогли бы принять меры с первых минут, и все обошлось бы малой кровью. Но я уже давно не хотела ни быть чуткой к ней, ни проводить с ней время. Поэтому мне не пришло в голову признаки приближающейся беды принять, как что-то серьезное. В этот день утром мы (я, муж и дочка, которая только что пошла в первый класс) уехали на два дня к друзьям, праздновать день рождения. Когда в воскресенье вечером мы вернулись, дома нас ждал беспомощный инвалид с парализованной левой стороной тела. Месяц мама пролежала в больнице без особых улучшений, потом ее выписали. Врачи сказали: молитесь, чтобы она когда-нибудь смогла самостоятельно в туалет сходить. Началась совсем другая жизнь. Кажется, я мечтала пожить самостоятельно?...

Ухаживать за практически неходячим инвалидом вообще дело не сладкое, а когда ты с трудом заставляешь себя прикоснуться к этому человеку - это становится пыткой. Хорошо, что мама могла вставать и садиться самостоятельно - это сделало возможным использование биотуалета. Мне пришлось на некоторое время уйти на полставки. Я работала два-три дня в неделю, и в эти дни меня подменял мамин брат или кто-то из ее подруг. С дочкой приезжали сидеть бабушка или дедушка со стороны мужа. Я понимала, что единственный для меня путь - это сжать зубы и бросить все силы на реабилитацию мамы. Если я добьюсь того, что она сможет себя обслуживать, то я смогу жить своей жизнью. Если нет - мне придется зависеть от нее. Я вставала в шесть утра, готовила кастрюлю еды на всех, мыла маму, делала ей массаж и гимнастику. Уходила на работу, приходила, мыла маму, делала массаж и гимнастику, мыла кучу посуды за день. Я объездила всякие инстанции и получила квоту на лечение в реабилитационном центре: нам выписали на дом логопеда. Через две недели мама смогла пошевелить левой стопой, через месяц - согнуть пальцы левой руки в кулак. Через два месяца она стала сама ходить по квартире со специальной четырехногой тростью, смогла умываться, сгибать в локте левую руку и слегка придерживать ей предметы, сама одеваться, обуваться, ходить по лестнице и даже гулять по улице. Врачи сказали: нужно продолжать заниматься, постоянно, ежедневно. Если этого не делать, все навыки потеряются. Мне нужно было выходить на работу в нормальном графике. Я нарисовала целую тетрадь со схемами упражнений, заказала у столяров специальные шины для растяжки мышц, накупила массажеров для самомассажа, эспандеров, резиновых шариков, роликов и ковриков для разработки руки и ноги. И пошла на работу. Честно говоря, я смертельно устала. Мне хотелось поскорее сбежать от всего этого. Я сбежала, а мама обрадовалась и плюнула на все. И перестала заниматься. Просьбы, мольбы, слезы и угрозы не помогали. Постепенно достижения сошли на нет, рука от локтя и ниже и стопа перестали работать. В довершение ко всему, мать довела логопедшу до нервного срыва, и та убежала, рыдая. Оставалось еще два занятия, но она попросила меня отпустить ее. Так закончились мамины реабилитационые мероприятия. Спасибо, что она все-таки ходила с палкой, даже гуляла по улице очень медленно, волоча ногу, которая плохо слушалась. И это была еще одна огромная обида на мать: мне пришлось переступить через себя, чтобы помочь ей снова научиться двигаться, а она так легко на это наплевала. И теперь мне всегда придется о ней заботиться, я никогда не смогу отделиться от нее.

Летом следующего года подошла очередь на стационарное лечение мамы в реабилитационном центре, и мы снова уехали отдыхать на море втроем, с дочкой и мужем. А когда вернулись, его дама поставила вопрос ребром и перевезла свои вещи к Диме. А он не возражал. Дама для закрепления эффекта несколько раз позвонила мне домой, пригрозив развесить мои кишки на заборе, если я не дам ему развода. Она же не знала, что этого развода никто никогда у меня не просил . Я ее конечно, послала далеко, но меня трясло. Все мои надежды рухнули. Я осталась без мужа, с матерью-инвалидом, толстая, некрасивая тетка 34-х лет, и теперь в моей жизни не будет больше ничего хорошего.

Душным августовским днем 2002-го года, когда горели торфяники вокруг Москвы, я ехала в метро по какому-то делу. На душе у меня было так же дымно и мрачно, как и на улице. Рядом со мной женщина читала книжку. Я случайно увидела название, когда она ее открывала: "А. Свияш. Как быть, когда все не так, как хочется".

(продолжение следует)